— Зачем? — спросил, делая глоток традиционного пива.
— Что — зачем? — притворился ничего не понимающим Мишка.
— Знаешь, в чем моя беда?
— Ты сегодня загадками изъясняешься. Но если тебе угодно — нет, не знаю.
— А я объясню! — сказал, и чокнулся с его бутылкой, — Мою бабушку зовут адмирал Погибель,
— Ипать…
— Вот-вот, сам охуел, когда узнал. Но воспитывался я не в клане, поэтому сам не всегда знаю, что могу, а что нет… Ты не представляешь как обидно понимать, что мог бы с самого начала поговорить со всеми под искрами, а в результате пришлось савраской носиться, докапываясь до истины!
— Да что ты понимаешь?! — дернулся Мишка, вскакивая из-за стола, — Что ты можешь понимать?! Тебе же все на блюдечке поднесли — учись, не хочу!!! Это мне пришлось к бабкиным предкам на поклон идти! А они еще носы воротили!!!
— Ты думаешь, меня с распростертыми объятьями приняли? — спокойно спросил, наблюдая за его метаниями.
— А, скажешь, нет?! — Мишка стукнул бутылкой по столу, — Да я, когда узнал, с кем жил под одной крышей, охренел по-полной! А мне знаешь, что сказали?! — драматическая пауза собеседнику не удалась, — Не трожь!!! Молчи!!! Чем ты?!! Чем ты лучше меня?!!
— Наверное тем, что не хотел ни под кого прогибаться.
— Да пошел ты!!! Легко говорить, когда любое действие к успеху ведет, а ты попробуй сам, своим умом пробиться!!!
— Миш, хорошо, про себя я все понял, Макс-то при чем? Вот он своим умом пробился, никакой клановой поддержки не имел. Он-то с какого бока?
— Да всем, бля, всем!!! Ах, Максик, какой талант! Ах, Максик, какой гений! А то, что Миша его сырые идеи до кондиции доводил, это, бля, не считается?!
Мишка принялся разоряться, перечисляя мнимые и настоящие обиды, а мне надоело.
— Алексей Игоревич, все слышал? — шепнул в закрепленный микрофон.
— Все! Дальше его спецы докрутят! — отозвалась вставленная в ухо горошина наушника.
— Да так ему и надо!!! — продолжил свою обличительную речь Рыбаков.
Я могу сколько угодно повторять — недодумал, недооценил… Неизвестно откуда взявшийся в Мишкиной руке пистолет изрыгнул пламя точнехонько в живот появившегося в выломанной двери капитана. Вторая пуля, предназначенная мне, просвистела много выше из-за удара ворвавшегося бойца спецназа.
— Проследи… за Лизой… Маша… — невидящие глаза уставились в потолок.
Опустился на колени рядом с остывающим телом:
— Алексей Игоревич… как же так?..
За моей спиной вязали Рыбакова, незнакомые люди в бронежилетах заполнили маленькую кухню нашего бокса… А я все смотрел в лицо Угорину, отказываясь принимать произошедшее.
Трагедией на кухне история не закончилась.
Две недели в казематах, допросы… Даже на похороны Угорина не отпустили, хотя я слезно просился. Тупая гибель капитана тяжким грузом лежала на совести.
Дни ожидания сменились трибуналом. С мелькнувшей надеждой увидел в тройке Синицину, но приговор все равно припечатал:
— Неподчинение приказам… несоблюдение субординации… отставка…
Собирая вещи в своем боксе, разделяемом раньше с двумя "М", поражался накопленному количеству: то мое шмотье к Любе уехало, то Зайки в порыве праведного гнева отправили одежду на свалку. Как приехал в Муцромцево с полсумкой, так и собирался уезжать, разве что капитанскую форму с наградами миновала участь оказаться в мусорке. Не то, чтобы переживал, но не медальки к юбилею, а боевые награды.
— Ты как? — появился на пороге пустой комнаты поседевший исхудавший Макс.
— Жить буду.
— Жалеешь?
— Разве что о смерти Угорина.
— Да, Алексея Игоревича жаль. Мне в *** предлагают перебраться.
— Поздравляю! Здесь, значит, не хочешь?
— Не после всего. Поехали со мной?
Мне плевать было, где сейчас очутиться, просто плевать!
— Поехали!
На кладбище было хорошо, покойно. Цвели цветы, пели птички, шумели березы, а металлического креста мне улыбался растерянной улыбкой Угорин — для могилы Лиза выбрала свадебное фото полугодовой давности.
— Эх, Лёха, Лёха…
Наедине с собой я мог так к нему обращаться, это Масюня был его больше чем на двадцать лет младше, а я, считая прожитые здесь два года, на десять старше — такая вот арифметика.
Вообще-то я, как и Макс, предпочитал по водочке, но ради последней встречи с капитаном разорился на его любимый коньяк и теперь пристраивал стопку на свежем холмике.
— Лёха, Лёха…
Наши Угорина любили, это чувствовалось и в заботливо сколоченной скамеечке, и в уже сделанной оградке, даже цветы перед крестом лежали свежие, а не искусственные.
— Покури со мной, капитан, — положил рядом со стопкой сигарету, а сам неумело прикурил из найденной в боксе початой пачки. Ирония судьбы — убитый и убийца предпочитали одну и ту же марку.
— Прости, что не пришел на похороны, не мог, сам понимаешь… Ты не волнуйся, у Лизы с твоим маленьким все хорошо, я узнавал. Ну, как хорошо… — с непривычки я страшно раскашлялся, прерывая свой монолог.
— Ты чего это тут? — раздался голос из-за спины.
Я засуетился как школьник, застигнутый завучем, пытаясь спрятать зажженную сигарету, но зашелся в новом приступе кашля, обжегся и вывалил окурок прямо под ноги беременной женщине. Изящная ножка сорокового размера (и так бывает!) растоптала бычок и отбросила в сторону.
— А ты как тут? — озвучил ответный шедевр словесности.
— Тебя искала.
— А-а-а… э-э-э… я в смысле, сегодня же будний день, почему не на работе?
— Все уже, — Лиза не отличалась безумной красотой, но загадочная улыбка при поглаживании живота делала ее похожей на "Мадонну" Рафаэля и "Джоконду" Да Винчи одновременно, — Отпуск до родов. Завтра уезжаю к бабушке.
— А я тут…
— Вижу уже, — снова мягко улыбнулась молодая женщина.
Она, подобрав платье, уселась рядом на скамейку, в ее присутствии больше идиотских попыток покурить я не делал, и мы молча сидели, думая о своем.
— Расскажи мне, — первой нарушила она тишину.
— Про Рыбакова?
— Про Рыбакова, про Кудымова, про себя. Почему ты Михаила заподозрил?
— Понимаешь… Макса я подозревать не мог…
— А почему? Он же ненавидел одаренных, все это знали?
— Ненавидел… Макс ненавидел, в смысле и сейчас ненавидит, когда одаренные кичатся своими искрами, а сами при этом ничего из себя не представляют. Ты сама хоть раз сталкивалась с его ненавистью?
— Пожалуй… пожалуй нет. Но я с ним вообще практически не пересекалась.
— Вот-вот, — уже уверенней продолжил я, — Не пересекалась, а судишь. А я с ним дружу.
— Ты и Мишей дружил.
— Блин-н-н! Хорошо, давай по-другому: кто-то тебя достал до печенок, ты прямо рвешься его убить, где ты яд возьмешь? Да еще такой специфический, чтобы подействовал с отсрочкой?
— А… У него подруга, вроде бы медсестрой работала?..
— У тебя какие-то извращенные понятия о работе медсестры. Юлька могла достать спирт, могла достать наркотики, какое-нибудь сильное лекарство. Яд-то ей откуда было взять? И как ты себе их диалог представляешь? "Дорогая, мне приспичило отравить N*! — Да, дорогой, конечно! Мышьяк на второй полочке справа!"
Вопреки месту Лиза хихикнула.
— И потом, откуда все знали, что Макс недолюбливал иксов? Потому что он не стеснялся говорить им это в лицо! И морды не стеснялся бить! Ты можешь представить, что такой человек мог заняться отравлением?
— Тебе морду бить чревато.
— О! Ты просто плохо знаешь Макса! Если бы он захотел, то его бы мои умения не остановили!
— И как вы заподозрили Рыбакова?
— Знаешь, сейчас трудно сказать, когда мы с твоим мужем вышли на него. Что-то он раскопал, что-то я… Просто мы с Алексеем Игоревичем как-то сошлись и вывалили друг другу все. Ты, например, знала о конкурсе Мехтель?