Боже, на что только не пойдешь, чтобы окончательно не завалить сессию... Но, углубляться не будем. Зачем портить себе и без того паскудное настроение? Решила, значит, решила. Надо отрешиться и действовать. Как при визите к зубному. Страшно, но раз перетерпела и порядок. Можно снова сверкать белоснежной улыбкой.
Спасибо преподавателю информатики. Не глупый мужик попался. Погладил меня отечески по коленке, долго и задумчиво глядел вглубь декольте, при этом многозначительно водя по раскрытой зачетке, где в первой графе значился жирный «неуд», а остальные четыре экзамена оставались незаполненными. Потом посмотрел в глаза.
- Брусникина, хочешь совет?
Дождался кивка и продолжил.
- Сходи к Михал Иванычу. Пока он еще в отпуск не ушел. Если найдете общий язык, он поможет тебе закрыть сессию. И больше никто. Шесть хвостов - это почти стопроцентное отчисление. Даже на платное не переведут. Ты же умная девочка и хорошо училась? Что произошло?
- В двух словах не объяснить. Спасибо. Я подумаю.
- Думай. Только не долго. Иваныч, вроде, только до конца неделе на кафедре. Потом - аж через месяц появится. Ближе к наплыву абитуры.
В полученном совете действительно был смысл. Во-первых, - с одним гораздо проще договариваться, чем со всеми шестью преподавателями. Три из которых женщины. А одна, так и вовсе - старая дева, ненавидящая всех, кто красивее. То есть - вообще всех. Именно она, без разговоров и с явным удовольствием, вписала мне «неуд». Остальные хоть не портили зачетку. Оставляя, так сказать, дверь открытой.
А во-вторых, - Михал Иваныч, был личностью почти что легендарной. Профессор, в свое время отказавшийся от кафедры и от поста проректора университета, ради далеко не самой престижной должности зам декана по научной работе. И пребывал на ней бессменно вот уже лет двадцать.
Его труды печатались во многих зарубежных изданиях. На его идеях целая плеяда ученых сделала себе имя, и поговаривали, что Михал Иваныч давно мог получить даже Нобелевскую... если бы захотел. В общем, это действительно был шанс, и я решила им воспользоваться. На любых условиях. Тем более, что вряд ли шестидесятилетний мужчина может захотеть чего-то уж совсем невероятного. Поплачусь в жилетку, похлопаю глазками, авось и сжалится над «несчастной сироткой». В крайнем случае, имеется еще стратегический запас. В виде двух «Франклинов». Хотела к весной новые сапоги, но - они на гипс не налезают, так что покупку отложила на осень. Жаль, конечно, но деньги дело наживное. Придумаю что-нибудь. Худрук, еще зимой в свой фитнес-клуб инструктором звал. Но у меня ж тогда любовь случилась...
Скотина. Чтоб у него ни с одной девушкой ничего не получалось.
Михаил Иванович ждал меня в своем кабинете, как и было условленно заранее ровно в десять. И точно в назначенное время я постучала в его двери.
- Да...
- Можно?
Михал Иваныч внимательно оглядел мою «жалобную» раскраску и, соответствующее моменту, весьма продуманное отсутствие лишней одежды, и громко хмыкнул. То ли похвально, то ли наоборот - осуждающе. В ответ я невинно похлопала ресницами. А чего? Май месяц добегает конца. Почти лето. И никакой фривольности, просто молодому организму в зимней одежде жарко, а на смену коллекции нет денег.
- Брусникина? Ну, заходи... - потом поглядел на часы. - Неожиданно, для барышни.
- Так не на свидание ж... - брякнула я бестактно.
Но профессор вроде не заметил. Указал рукою на стул перед большим письменным столом. Сам примостился по другую сторону. Полистал какую-то папку. Наверное, мое личное дело. И к чему, спрашивается, демонстрация? Можно подумать, что не изучил его заранее.
- Плохо, милая барышня... - вздохнул. - И ведь в прошлом году таких проблем не было. И зачетка в порядке, и помимо учебы... Хореография... Грамота за участие в конкурсе студенческой самодеятельности. Шоу-балет готовили. О, даже посещали секцию исторического фехтования... Весьма обширные интересы, и... Как же вы докатились до такой жизни?
- Потому что дура была...
Странно, но сидящий напротив седой мужчина глядел с таким сочувствием, что мне захотелось рассказать ему всю правду. Начиная с того самого первого дня, который я сейчас готова проклинать и до полного краха. Когда меня не просто бросили, как ненужную вещь, а еще и унизили перед всеми друзьями, распуская мерзкие сплетни. Чтобы оправдать собственное ничтожество.
- Теперь поумнели?
Профессор спросил не то, что я ждала, и желание поплакаться пропало.