Юрий Погуляй
Лосепёс
Давно за ними слежу. Дня три уже. Большой мне не нравится. Дурной запах. И тот, кто в странной шапке тоже плохо пахнет.
А вот маленькая с тряпкой на голове — хорошая. Она добрая. Я знаю.
— Сержант, еще два перехода и будет развилка рек, — голос Второго. Я их так зову. Первый, Второй, Большой, Странная Шапка, Громкий, Маленькая с тряпкой, Большая… Десять и еще один. Всех перечислять скучно.
— Хорошо… — говорит Странная Шапка.
— Я промок, гы! Любезно будет чаю попить! — это Громкий.
— Только кофе осталось, чай уже скурили, — фыркает Лис. Он и впрямь похож на лису. Мордой.
Остальные молчат, сидят на больших, пестрых мешках. Дождь. Третий день дождь. Плохо. Сыро.
— Ты как? — Второй поворачивается к одной из самок.
— Спина, — морщится та.
По коже пробегается холодок. Другие рядом. Значит этим надо идти!
Нетерпеливо оглядываюсь. Часа два еще можно ждать. Дальше нельзя.
— Ладно, под рюкзаки, — устало командует Второй.
Встают, помогают друг-другу надеть мешки. Идут.
Следую за ними. Путаю следы. Другие плохие! Эти хорошие! И я не хочу, чтобы хорошим было плохо.
Большой и Странная Шапка идут первыми. Они постоянно так ходят. Все три дня. Странные.
Никогда таких здесь не видел. На лодках плавали, а по берегу никого…
Дождь. Вновь дождь. Льет. Второй останавливается, достает ярко-желтый плащ. Рядом Лис, Громкий и Волосатый. Переодеваются.
Остальные уже ушли.
Быстрее. Не задерживайтесь! Другие рядом.
Вроде пошли. Хорошо. Следую за ними, путаю следы.
Час спустя чую запах чужой реки. Развилка, как сказал Второй. Гиблое место…
Место Других.
— Сержант заболел, Урка, — тихо говорит Медвежонок. Поправляет стеклянные глаза.
— Вижу… Встанем на дневку.
Дневка? Замираю, скалю зубы… Другие рядом! Нельзя останавливаться!
— Разбиваем лагерь, Илюха, Павел — давайте за дровами, Ник, помоги… — мешки сброшены. Люди устали.
Вижу, что устали.
Но Другие…
Большой и Первый ставят дом из тряпок, Второй тоже… Странная Шапка с трудом пытается что-то вытащить из своего мешка. Первая уже рядом, помогает. Большая и Маленькая с Тряпкой достают еду. Волосатый разводит огонь.
Другие приближаются!
Тихонько скулю. Они хорошие, они не должны достаться Другим!
Но…
С тоской оглядываю людей. Нет, Другие точно их найдут… Место такое.
Если только…
Поворачиваюсь к югу, дождь все льет, дрожь колотит тело. Они придут оттуда. Надо перехватить!
Бегу!
Лес, ели, мох. Болото. А вот тут упал Второй и громко кричал. След четкий. Плохо, не удалось запутать.
Канава. Здесь в воду уронили мешок Волосатого. Он тоже орал.
Внутри тепло. Мне по душе даже когда они ругаются…
Березовый перелесок. Замираю. Меж деревьев снуют тени Других. Шустро они сегодня!
Страшно. Другие — это другие…
— Где они? — перед глазами появляется Кивач. Долговязый, с постоянно мотающейся головой. В старой, противнопахнущей одежде. Порох, кровь, смерть… Смердят его тряпки.
Остальные полукругом собираются за спиной Кивача. Их я не знаю. Они — пустые.
— Они мои… — говорю, смотрю в пустые глазницы долговязого.
Другие гудят. Недовольны.
— Стоп! — поднимает руки он, из дырявых рукавов сыпятся черви. — Почему?
— Они мои! — рычу, чувствую, что меня трясет от страха, но рычу.
Другие злятся. Один клацает зубами, трещит костями, переступает с ноги на ногу.
— Нам нужна еда… — качает головой Кивач.
— На каменной полосе! — скалюсь.
— Это шоссе, — поправляет меня один из Других. Свежий. В руках ружье, половины черепа нет.
— На каменной полосе, — повторяю.
— Ты знаешь условия? — подбирается Кивач.
— Знаю…
— Тебе придется уйти с ними.
— Знаю!
Кивач разводит руками.
— Хорошо, тогда договорились. Они твои…
Другие рычат, недовольно смотрят на главаря. Но я знаю Кивача. Он сильнее всех.
— А лес наш!
— Лес, но не река, — напоминаю.
— Да!
Здесь все равно никого не бывает. Эти первые…
— Уходим, — бросает Кивач. Другие неохотно повинуются, бредут на юг. А он стоит:
— Мне будет не хватать тебя, Хранитель.
Молчу, дрожу от холода. Дождь все льет. Ничего не спасает. Сейчас бы забиться под елку… Зарыться в хвою и согреться.
— Зачем? — спрашивает Кивач.
— Не знаю, — признаюсь.
— Дурак ты, — хмыкает Другой и уходит. А я стою, смотрю ему вслед и скулю…