В этот вечер собаки очень волновались в Лювиньи Камбруз, но их волнение ничуть не выливалось в тот злобный лай, которым они обычно встречают пробегающую кошку или воров, покушающихся на овощи в огороде. Женщины беспокойно выглядывали в окна.
– Собака ворчит, – говорили они. – Надо пойти посмотреть…
– Ничего, – отвечали мужчины, попыхивая трубками. – Это та маленькая собачница обходит улицу.
Марион дошла до красивых домов Нового квартала и закончила прогулку в Малом Лювиньи. Жуан услышал ее свист и тотчас вышел на крыльцо.
– Ты что здесь делаешь?
– Сам видишь, – ответила Марион, показывая свою промокшую куртку и забрызганные грязью ноги, – я заканчиваю обход и возвращаюсь домой…
– Ну, как они себя чувствуют? – спросил Жуан, думавший о собаках, как о людях.
– Они страшно волнуются, – сказала Марион со странной улыбкой. – Ручаюсь тебе, мы еще посмеемся.
– У кого ключ? – спросил Жуан.
– Сегодня у Зидора, – ответила Марион.
– Надеюсь, он его не забудет на газовом счетчике.
– Ну, что ты! Он с ним спит…
Глава 6
МАРИОН
Суббота не очень-то приятный день для школьников: отцы с утра ничего не делают и только изучают программы кинотеатров, либо забирают удочки и уезжают ловить рыбу. А в это время в мрачном здании школы господин в очках допрашивает ребят, строго требуя, чтобы они сказали, кто похитил сабинянок или кто убил герцога де Гиза.[5]
В это утро учитель господин Жюст заметил, что лица старших – Габи, Фернана и Задора – хранят сосредоточенное и упрямое выражение. Обычно это являлось признаком того, что ребята что-то задумали на вечер.
В классе для девочек учительница госпожа Жюст обратила внимание на отсутствие Марион, но не удивилась. Это случалось часто: девочка помогала больной матери или еще бог знает кому. В младшем классе учительница мадемуазель Берри внезапно разразилась громким смехом и поставила Бонбона на десять минут в угол за то, что он нацепил большой красный нос в виде земляной груши Нос был конфискован до конца занятий, но звонок, к счастью, не заставил себя долго ждать.
Никто из ребят не пошел из школы домой. Матери могли бы не выпустить их больше, так как с утра стояла собачья погода, а Габи хотел, чтобы вся компания была в сборе. Снег шел не особенно сильный, просто кружились хлопья, и ветер их разгонял. Уже темнело, и от холода синели голые коленки.
Марион поджидала ребят на углу улицы Маленьких Бедняков: она привела их к себе, и у нее они оставили сумки и выпили горячего шоколада. Малыш Бонбон опять нацепил картонный нос и грозно потрясал большим револьвером.
– Нечего тебе задаваться, – насмешливо сказал ему Зидор. – Ты смело мог бы оставить эту рухлядь дома.
– Убить он не может, – с сожалением согласился Бонбон, – но, когда я его сжимаю в руке, мне не так страшно.
Габи осмотрел запасы освещения: пять огарков и две коробки спичек. Всё поделили между собой старшие.
Покуда закутывали малышей, пришла мать Марион, госпожа Фабер. Она не слишком огорчилась, увидев, что в каких-нибудь пять минут пираты уничтожили у нее двухдневный запас хлеба. Марион сказала:
– Мы побегаем, чтобы согреться.
Мать безропотно пожала плечами.
– Идите, – сказала она, – и постарайтесь не сломать себе ноги в какой-нибудь яме… Когда вы катались на этой несчастной лошаденке, я и то была спокойнее!
Ребята пересекли дорогу и открыто прошли все вместе под колючей проволокой на участок Пеке, который в сером свете сумерек тянулся до самого горизонта, как всегда спокойный, пустынный.
Габи, Фернан и Зидор храбро шагали впереди, размахивая толстыми дубинками, которые они утащили из дровяного сарая госпожи Фабер. Жуан прижимал к груди длинный нож, которым протыкали картошку. Татав размахивал кочергой. Бонбон стрелял из своего поломанного револьвера.
– Целюсь, стреляю – и бах! Ворона убита! – кричал Бонбон, закрывая один глаз.
„Кар, кар, кар, пр-ромазал!“ – отвечала ворона, улетая целой и невредимой.
Марион шла позади всех одна, засунув руки в карманы своей старой куртки. По лицу девочки скользила улыбка, но улыбка недобрая.
Дошли до середины участка. Габи шел прямо, не сворачивая с дороги ни на один метр. Однако все почему-то замолчали, и малыши стали держаться ближе к старшим. Черная Корова была покрыта легким слоем снега. Проходя мимо, дети запустили в нее градом камней, и Корова загудела, как большой церковный колокол. Потом все пробежали к складам Сезара Аравана. Однако Марион пропустила товарищей вперед, а сама прижалась к стене и стала напряженно всматриваться в темноту.
Через минуту от Черной Коровы отделились две небольшие, еле различимые тени. Одна торопливо направилась в сторону поселка, а другая, останавливаясь и осторожно оглядываясь, пошла по той дороге, по которой только что прошли ребята.
Марион быстро оставила свой наблюдательный пункт и догнала товарищей в нескольких шагах от фабрики Биллетт. Она ничего никому не сказала, только предупредила Габи. Тот открыл дверь склада, пропустил всю компанию и тщательно запер замок, два раза повернув ключ. Было очень темно, и, чтобы проникнуть в цехи, пришлось зажечь все свечи.
Габи остался на пороге посовещаться с Марион и Фернаном.
– Если придут люди с инструментами, дверь не продержится и десяти секунд, – сказал он с тревогой. – Дерево вокруг замка совсем прогнило…
– Неважно, – сказала Марион. – Вы забаррикадируетесь в кладовой и закроете все три двери. Те потеряют не менее десяти минут, а за десять минут можно сделать очень многое. Самое главное – завлечь их сюда и держать взаперти. Остальное я беру на себя…
Фернан покачал головой:
– Я сейчас поднимусь наверх и посмотрю из слухового окна.
Он на ощупь стал взбираться по узкой лестнице, которая вела в пустые помещения верхнего этажа. На середине лестницы было незастекленное слуховое окно. Фернан тихонько высунул голову.
Было темно. Железнодорожные пути освещались слабо. В поселке еле мерцали желтые огоньки. Фернан прислушался, но пыхтение маневрового паровоза и непрестанное движение поездов заглушали все прочие звуки. Мальчик еще больше высунулся из окна. Внезапно он увидел автомобильные фары. Свет приближался, вырывая из темноты здания складов. Вместо того чтобы свернуть в туннель, автомобиль продолжал идти прямо и остановился перед забором, перегораживавшим дорогу. Фары потухли. Фернан услышал хлопанье автомобильной дверцы.
– Ты что-нибудь видишь? – спросила Марион. – Дай мне посмотреть…
Она на цыпочках поднялась по лестнице, мягко отстранила Фернана и просунула голову в окно. Со стороны Лювиньи шел второй автомобиль; его фары осветили слуховое окно и лицо девочки.
– Осторожно! – предупредил ее Фернан шепотом. – Тебя увидят…
Этот второй автомобиль тоже прошел мимо туннеля, затормозил перед темной громадой складов и потушил фары.
– Это они! – прошептала Марион.
Она молча протянула руку и указала на что-то снаружи, как раз перед слуховым окном.
Медленно проходил пассажирский поезд. Его огни, мигая, смутно освещали откос. Фернан выглянул: какой-то человек дежурил на насыпи по ту сторону дороги. Он стоял так близко, что у мальчика перехватило дыхание. Человек зажег электрический фонарик, помахал им несколько раз, видимо подавая кому-то сигнал, потом направил луч на здание фабрики.
Дети прислушались: под окошком тихо поскрипывал песок. Фернан еще раз быстро высунулся и увидел пять темных силуэтов, кравшихся гуськом вдоль стены.
– Они вошли! – прошептал он сдавленным голосом. – Там виден свет.
Фернан и Марион бесшумно спустились и встали под навесом. Вдали послышался неясный гул. Он понемногу усиливался, и в цехах задрожали стекла. Это промчался скорый поезд из Мелена. Земля задрожала, потом стук колес стал затихать и понемногу замер вдали. И тотчас же дети услышали, что трещит прогнившая дверь.