— Какой завод? Вот уж не думала, что и в эти края доберётся промышленность.
И мать, и дочка понимали подспудный смысл разговора: одна подманивает, другая ради самозащиты пытается прикинуться тупой.
— Хреновский. Орловские рысаки. Я ведь там работала инженером. Зооинженером. Забыла, что это и есть моя дипломная специальность?
— А остальные?
— Остальные устроились кто где, в заповеднике, например. Музей краеведения, археологический, городище древнего человека, хазарская крепость… Этим меня сюда и сманили.
Поцеловала дочку, сидящую на стуле, и убежала, бросив по дороге:
— Не бойся ничего, я на полчаса или час. Помойное ведро в маленькой комнатке, вода в термосе, кругом все свои.
Дина, опираясь на костыли, долго смотрела через распахнутое настежь окно на изобилие трав и листвы. Совсем рядом лоза, вся в расцветших почках, колыхалась от ветерка, крошечная ель подобралась берёзе под самую крону и будто сосала ей вымя, как в озорном стихе Есенина. Потом девушка затворила дверь, напилась, опершись на шаткие костыли, воспользовалась ведром, чтобы справить нужду и над ним ополоснуться. Оказалось почему-то не таким нудным и постыдным занятием, как раньше. А чуть позже её, уставшую от телодвижений, сморил сон.
Разбудил Дину тихий и такой до боли родной звук, донесшийся сверху.
Она приподняла голову с матраса и встала на локте ему навстречу. Белошерстый конь просунул морду внутрь дома и тихо, призывно всхрапывал, кося глазом, похожим на спелую черносливину.
— Ой. Отвязался? — спросила она и сразу поняла, что выдала глупость. Местную лошадку ей описывали по-другому. Даже если там очень светлая буланая масть…
— Из какой конюшни ты только выбрался, — бормотала Дина, шаря в поисках костылей, потом — спешно вытаскивая из пакета чёрный хлеб, соль и сахар. Для быстроты ей пришлось ползать по полу на манер ужа, но это почему-то оказалось совсем легко. Конь следил за телодвижениями девушки. Шея, к которой была привешена хитрая морда, оказалась очень длинной, глаза без белков и вроде как без дна — очень смышлёными.
— Вот, угощайся, — Дина подобралась, легла на подоконник грудью, протянула к розоватым ноздрям краюшку на раскрытой ладони, потом кусок сахара — тростниковый рафинад, самый полезный. В здешних лавочках, пожалуй, одну свёклу и отыщешь.
Сахар схрупали с великим почтением и даже покивали головой.
— Ну прямо как дрессированный циркач, — улыбнулась Дина. — Что с тобой делать — ни я к тебе не перевалюсь, ни ты сюда не запрыгнешь.
Потрепала по гриве, такой же молочно-белой и удивительно чистой:
— Знаю я, как ты сюда забрёл. Дворы-то все с трёх сторон огорожены, а с четвёртой чистое поле.
— Диночка, извини, отвори, у меня обе руки заняты, — донеслось тут с улицы.
Мама ворвалась, слегка запыхавшись, и сразу начала разгружаться:
— Творог домашний, сметана, жаль, холодильника у нас нет. Мне дорожный обещали, такую большую сумку, но пока скушай побыстрее. Огурцы с грядки, укроп, всякая другая зелень. Курочке хотели шею свернуть, но ограничились яйцами… ой! В общем, яички свежие, с приложением сковороды и электроплитки. Масло — шарик небольшой, в капустном листе для сохранности. Я за это пообещала на огороде поработать, окучить картошку, прополкой заняться. Работают одни старушки и младенцы, остальные мёд качают и на туристов охотятся. Самое прибыльное дело.
Никогда ещё мама не казалась Динаре такой оживлённой и весёлой — даже до той катастрофы.
— Ты как спиртного хватила, — улыбнулась девушка.
— И правда. Домашнего вина на дне стакана, — ответила мать. — Только там аромата было раз в десять больше, чем градуса. Из диких ягод делают. В магазине одна водка да коллекционный «Солнцедар» доперестроечных времён. Да ты поешь, попробуй!
— Я ведь уже обедала и ещё спала, — ответила Дина. — Не голодная нисколько.
Но вдруг осознала, что последнее — неправда.
Когда объёмистая корзинка опустела почти наполовину, девушка внезапно спросила:
— Мам, ты редкие конские масти ещё помнишь? Вот если кожа розовая, а не серая, — это какие?
— Всего две: изабелловая и белорожденная, — машинально ответила та. — Кремовая, светло-бежевая или слегка желтоватая, голубые глаза — изабелла. Белая, или седая, глаза голубые или карие — беляна, таких на свете можно пересчитать по пальцам. Прочие похожие кони называются светло-серыми — да ты ведь помнишь?
И лишь потом сообразила, что обе углубляются в почти запретную тему.
— А если кожа розовая, волос седой, а глаза сплошь чёрные-пречёрные?