Красотища!
* * *
‒ Любое стихотворение на свете написано о Лошади.
‒ Смею заметить, это чушь.
‒ Ну-ка, давай поспорим, ‒ заулыбалась Лошадь, нетерпеливо переступая ногами.
Несси собрала губы в бантик, сдвинула их в один бок, после в другой - совершенно детская привычка. И наконец, надумала:
‒ А давай!
Девушка сложила ноги по-турецки, руками взялась за потускневшие носочки туфель и стала покачиваться туда-сюда, туда-сюда, вспоминая какое-нибудь стихотворение, в котором уж точно ни слова не будет о лошадях. А лучше всего ‒ вообще без животных.
С минуту Несси восстанавливала в памяти тексты, а потом, приосанившись, глянула Лошади в глаза дерзко и с вызовом. Лошадь, кажется, не смеялась, но что-то скользило в её морде весёлое, и бархатистые уши подрагивали, и дрожали мясистые губы с налипшей на них травой.
Несси сказала:
‒ Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя...
‒ И от зависти всё воет:
Нет Лошадки у меня!
‒ Постой-постой, не так было, ‒ попыталась возразить Несси, но Лошадь посмотрела на неё исподлобья. И девушке вдруг захотелось помолчать.
‒ Давай следующее, ‒ обиженно потребовала Лошадь, тяжелым взглядом пригвоздив Несси к земле.
И под радугой, и под солнцем, между прудом и полем, когда сверху пекло, а по ногам тянуло прохладой, ‒ завертелось.
* * *
Девушка судорожно обдумывала, какое бы стихотворение взять посложнее, чтобы Лошадь его не испортила. Испорченное стихотворение - это, честно говоря, неприлично, его нельзя ни слушать, ни сочинять.
Несси, перебирая пальцами каёмку платьица, начала вновь (очень-очень проникновенно):
‒ Чем глубже в раковины ночи
Уходишь внутренней тропой...
‒ Тем больше знаешь, нет уж мочи:
О, Лошадь, скорей явись передо мной!
Девушка многозначительно молчала, с укоризной глядя на Лошадь.
‒ Что? - искренно возмутилась та. - Волошина, думаешь, не знаю? В мои-то годы?
И фыркнула.
‒ Ладно, ‒ вздохнула девушка, решив и на этот раз уступить, ‒ предположим, всё верно.
‒ Сомневаешься? Давай ещё! - с азартом воскликнула Лошадь и для убедительности даже стукнула копытом в пенёк.
Несси задумчиво почесала коленку. И решила про себя, что если и это стихотворение Лошадь переиначит, то следующему - не бывать. Так-то!
И тогда девушка серьёзным тоном зачитала следующее:
‒ Бог дает, Бог берет ‒ вот и весь тебе сказ,
Что к чему ‒ остается загадкой для нас.
‒ Один только в жизни есть ясный указ:
Лошадь, как совесть, хороша без прикрас.
Несси цокнула языком и подскочила, оставив на земле кусочек белого ситца:
‒ Нет, это слишком, я терпеть не могу.
А Лошадь подошла к ней вплотную и заулыбалась прямо в лицо. Хулиганка!
‒ Эх, неверующая знакомка, ‒ прошептала она. ‒ Лошади - это всё и обо всех. Что за разница, как говорили, если говорили о Лошади?
‒ Да-да, знаю, ‒ иронично закивала Несси, ощупывая дырку в платье и зачем-то нанизывая её на палец, ‒ ведь человек предполагает, а Лошадь располагает.
Лошадь, наконец, не выдержала и заржала, оголив ровные большие зубы, блестящие, словно слюда, оттопырив губу с прожилками цвета ежевики.
‒ Забавная девочка! Хорошо мне с тобой, ‒ и когда отсмеялась кобылка, то встряхнула гривой в репейниках и пару раз довольно пофыркала через свои огромные ноздри. ‒ А есть ведь стихи про нас, честное слово. Знаешь иль нет?
Несси задумалась. Лирику она очень любила, знала многих, знала о многом, а вот о лошадях что-то не припоминалось ей. Может, назло. А может, о лошадях пишут меньше, чем хотелось бы некоторым.
‒ Есть. Есть, клянусь тебе! ‒ с разочарованием говорила Несси, всплеснув руками, забыв даже о дырке в платье. ‒ Если я не помню, так не значит, что нет их совсем?
А Лошадь смотрела влажным глубоким взглядом, склонив морду к Несси. Она молчала, только дыхание, пропахшее мятой и лопухом, тепло обдавало девичьи щёки.
‒ Не значит, ‒ и отвернулась, и глухо поцокала к полю, приминая камыш.
Несси поспешила за ней робкими, но упрямыми шагами. Она спотыкалась о сучья, подло зарывшиеся в бурьян, обжигалась крапивой, однако не отставала.
‒ Постой, милая Лошадь! ‒ окликнула она, но Лошадь продолжала выбираться из бурьяна, не оборачиваясь. Стуча копытами о крошащуюся землю.
Девушка запыхалась, и когда животное нырнуло в покачивающийся ячмень и остановилось, то и Несси убавила шаг. Перепрыгивая крапиву, угодив туфелькой в муравейник, девушка добралась до своего странного друга. И сказала тогда виновато:
‒ А я вот вспомню.
‒ К росстани, милая, или выбрать тебе дорожку? ‒ ласковым голосом спросила Лошадь, обмахиваясь хвостом и щурясь.