Несси задумалась ненадолго.
‒ К росстани. Дорожку я выберу сама.
И пошли они рядом, бок о бок. Несси трогала пальцем большой репейник в спутанной гриве, а кобылка ей говорила:
‒ Никто не помнит теперь о Лошади, ‒ спокойно, глубоким голосом, ‒ никто не верит в неё.
* * *
Потом так случилось, что Несси устала. И Лошадь подставила свою спину, и девушка взобралась.
‒ Без седла приятнее, ‒ сделала вывод наездница. ‒ Я тебя чувствую, ты живая.
‒ Я живая, а ты живёшь.
‒ Есть разница? ‒ искренно удивилась девчушка, почёсывая большой белый бок, похожий на облако.
‒ Может быть, ‒ лениво ответила Лошадь.
А шли они уже долго-долго ‒ такое большое поле.
Молчали. Говорили стихи. Смотрели, как опускается вечер.
‒ Я тебе расскажу отрывок. Вспомнила!
И опять начала Несси. Воодушевлённо, обрадовано. А Лошадь даже остановилась; заводила своими ушами, прислушалась.
‒ ...Люди сели в лодки, в шлюпки влезли.
Лошади поплыли просто так.
Что ж им было делать, бедным, если
Нету мест на лодках и плотах?
Плыл по океану рыжий остров.
В море в синем остров плыл гнедой.
И сперва казалось ‒ плавать просто,
Океан казался им рекой.
Но не видно у реки той края,
На исходе лошадиных сил
Вдруг заржали кони, возражая
Тем, кто в океане их топил.
Кони шли на дно и ржали, ржали,
Все на дно покуда не пошли.
Вот и всё. А всё-таки мне жаль их ‒
Рыжих, не увидевших земли.
Несси закончила, вдруг подумав о том, насколько безрадостное стихотворение только что прочитала.
Солнце катилось за гору, стыло. В поле ‒ безмолвно, только слышно, как ветер щекочет верхушки деревьев и трав, а стройные лошадиные ноги глухо стучат о землю. И пухлые колосья трогают щиколотки - так приятно. Бросить вечность к ногам такому дню - и умереть счастливым.
И вот...
‒ Грустно как, ‒ сказала Лошадь, чуть погодя. Несси почувствовала, как поднялись широкие бока под её каблучками - это Лошадь вздохнула.
Девушке стало совестно, что из всех стихотворений вспомнилось только это. И она, ухватившись за мягкую гриву, судорожно вертела в уме имена поэтов, заголовки стихов, лишь бы вспомнить, лишь бы обрадовать нового друга.
‒ Но ты же не рыжая, ‒ наконец, чуть не плача, промолвила она тихо.
‒ И то верно: что я, рыжая, что ли? ‒ хохотнула Лошадь, и её длинный волнистый хвост шлёпнул Несси по ножке. ‒ Да и вообще, я знаю одно стихотворение. Другого мне не нужно. Я его, такое тоскливое, запоминать не буду.
‒ Это какое же? ‒ с облегчением, робко улыбаясь, спросила Несси.
‒ А вот, послушай. Там вторая строчка - лепота!
Лошадь сказала, взглянув на верблюда:
"Какая гигантская лошадь-ублюдок".
Несси прыснула, запрокинув голову. Она так весело рассмеялась, что на глаза навернулись слёзы, и всё тело девушки опасно закачалось на взмокшем крупе.
А Лошадь цокала вновь по тропинке:
‒ Хороша строчка, да? ‒ улыбалась она во все свои тридцать шесть, обернувшись к Несси. И глаз её, тот, который видела девушка, был лукаво сощурен, круглый маслянистый зрачок дрожал под лохматой чёлкой. ‒ Но ты послушай дальше, дружок.
И Лошадь начала всё заново:
‒ Лошадь сказала, взглянув на верблюда:
"Какая гигантская лошадь-ублюдок".
Верблюд же вскричал: "Да лошадь разве ты?!
Ты просто-напросто - верблюд недоразвитый".
И знал лишь бог седобородый,
Что эти животные - разной породы.
* * *
‒ Белая. Ты - белая!
‒ Мел ем. Вот и белая.
‒ Глупость говоришь, ‒ с укором покачала головой Несси.
‒ Главное, глупость не думать, ‒ уверенно отвечала на это Лошадь.
‒ Теперь мне нравится мысль.
‒ Дарю её. А не возьмёшь, так выброшу, авось, кто подберёт и использует.
‒ И много мыслей таких валяется? ‒ любопытствовала неугомонная девчушка.
‒ Всё, что видишь - всё мысли, которые брошены.
Несси недоверчиво сморщилась и потянула из-за лошадиного уха узел репейника:
‒ И гора эта?
‒ И гора.
‒ И вон та букашка?
‒ И букашка.
‒ Букашечная мысль...
‒ Божьякоровная, если точнее, ‒ и Лошадь аккуратно переступила через божьекоровную мысль, покачивающуюся на травинке.
‒ Псих, ‒ заключила Несси, глядя Лошади в темечко.
Вздохнули.
И ехали они потом молча до самой границы поля, Несси ‒ болтая ногами, Лошадь ‒ улыбаясь.
А когда показалась росстань, выплыли из-за кустов дорожки, усыпанные гравием, так остановились друзья ‒ пришли.
Несси нехотя слезла, ладошками трогая шею Лошади, чувствуя тепло и мощь всего тела через это прикосновение. Репейник почти весь был вытащен. Красивая грива, блестит.
‒ Ты выбирай и иди, а я посмотрю, ‒ и Лошадь моргнула, и ткнулась мордой в чужое плечо.