Проклиная себя за то, что позабыл накануне вечером пакет, я испытал раздражение и отнесся критически даже к «барбиго», блюду из моллюсков, которое Чарли сварила к обеду в соусе из паприки и копченой ветчины. После обеда она снова исчезла у Гэрри Кондита, а я обсуждал с Джо Макинтошем расходы и вопрос о найме автомобиля. Джо вел книгу расходов и отвечал за водолазные работы. Меня несколько беспокоил вид Джорджо. Он был таким шумным и энергичным, пока мы не приступили к погружениям. Джо объяснил, что так бывает со всеми водолазами, когда они начинают работать.
– Они хандрят и беспокоятся по поводу течений, а он еще и о том, надо ли открывать дверь переборки. Он придет в себя, когда мы закончим погружения.
Я взглянул на чертеж подводной лодки. Джорджо зачеркнул участки, которые он уже осмотрел, а там, где нашел пустую канистру, под полом в отсеке, где находился пульт управления, стояла маленькая красная точка.
Отмеченная часть казалась очень незначительной в сравнении с размерами всей лодки. Я подумал, сколько времени еще пройдет прежде, чем мы обнаружим валюту или вахтенный журнал, или пока Лондон не отдаст распоряжение прекратить работы, или на горизонте появится мистер Смит.
Это произошло в тот момент, когда Джо убирал чертеж субмарины назад в ящик письменного стола. Именно тогда он заметил это. Мы снова все проверили. Сели и стали думать, но Джо обнаружил повреждение в деревянной части ящика, и сомнения рассеялись. Пустая канистра стояла в том же виде, в каком мы ее оставили, все еще завинченная, но кто-то похитил фотографии.
В подобной ситуации нет альтернативы. С точки зрения любого молодого разведчика в этом не было ничего увлекательного. Просто довольно грязная работа, из которой, впрочем, состоит большая часть нашей деятельности. Джо и я начали обыскивать все комнаты.
Кроме некоторых личных черт характера, которые такие обыски обычно обнаруживают, удивительным оказалось только одно: среди прочих предметов в спальне Чарли находилось двадцать пять обойм с патронами для «парабеллума» калибра 7,65. Одинокой девушке не полагалось даже знать, где и как их приобретают.
Джо позвонил в Лондон, и за мной в Алгарв прислали маленький гражданский самолет.
Была чудесная ясная ночь, когда я отправился на аэродром мимо дома да Куньи.
Там горел свет, и перед парадным входом стояли черный «мерседес» и «ситроен». На каждой машине висела табличка с мадридским регистрационным номером. Дальше под миндальным деревом стоял мотоцикл с двухтактным двигателем. Я знал наверняка, что так же, как за носорогом следует повсюду маленькая птичка, знакомый мотоцикл должен быть где-то поблизости. Он и был там. Я вспомнил португальскую пословицу: «Из Испании ни попутного ветра, ни хорошей жены».
Звонок раздался далеко в глубине дома и отдался эхом. Я позвонил еще раз. Наконец дверь открыл сам да Кунья. Золотой зуб сверкнул в свете лампы, и он протянул мне сверток, вынув его из-под своего бархатного пиджака. Он был по-прежнему завернут в коричневую бумагу и завязан так же крепко, как хороший совет. Когда я вернулся к машине, Джо уже включил мотор.
За окном автомобиля мелькали маленькие деревушки, погруженные в темноту. В домах освещались только входные двери. Тусклые лампочки излучали желтый свет, озаряя темную мебель и грубые выбеленные стены. Там и тут яркий блик света отражался от бутылки.
По дороге то и дело встречались ослики, велосипеды и неосвещенные повозки. Я отъехал от места, обозначенного на моей карте. Пальмовые листья казались просто темными пятнами между звездами. Деревья сгибались под оливками, и теплый ночной воздух был напоен их ароматом. Самолет, уже выведенный на стартовую полосу, гудел как рассерженный шмель. Я достал из багажника зеленую канистру и бросил ее в открытую дверь салона.
Мы пересекли зону воздушного транспорта Бильбао, и в этот момент я обнаружил записку, которую да Кунья сунул в пакет. Я показал ее Джо.
"Дорогой Смит,
В апреле 1945 года в нескольких километрах к западу отсюда к берегу прибило тело немецкого моряка. Я позаботился о том, чтобы его похоронили по-христиански, и пакет, единственный предмет, найденный на теле, был похоронен вместе с ним. С тех пор рыбаки, которые обнаружили это тело первыми, все время настаивали, чтобы я передал пакет Вам. И поскольку, по-моему, британское правительство может претендовать на него, я с удовольствием препровождаю его Вам.
Ваш покорный слуга да Кунья".
К трем часам утра аэропорт Гатвик неохотно освобождал место, чтобы мы могли приземлиться среди прочих больших самолетов. В нашей маленькой кабине засветились цифры приборов, а на земле сквозь зимнюю изморозь внезапно возникли посадочные огни. Я подумал о том, будет ли в отеле «Браун» свободная комната для Джо.
Глава 19"Не говорите о ней ни слова"
Доулиш поднял его и стал рассматривать под лампой дневного света. Полированный металл поблескивал под жестким искусственным освещением.
– Просто так взял и отдал тебе? – Доулиш бросил мне свежую пачку сигарет «Голуаз». – Очень хорошо. Удача!
Зазвонил телефон. Элис спросила, сойдет ли растворимый кофе, поскольку у нее кончился другой. Было шесть двадцать пять утра, и Доулиш сказал ей, чтобы она лучше шла домой и поспала немного. Но она принесла нам кофе.
– Новые чашки и молочник, Элис, да? – отметил я.
Ее улыбка была как луч вечернего солнца на Рождество. Доулиш передал ей привезенный мной металлический предмет. Он имел восемь дюймов в длину, шесть в ширину и толщиной два с половиной дюйма. Следы фрезы сверкнули, когда она повернула его в своих худых руках. В куске углеродистой стали находилось большое отверстие. В него точно по размеру были вставлены три диска. Два из них толщиной больше дюйма.
Элис вытряхнула их в ладонь. Это оказались штемпели с негативным изображением. На одном – всадник на коне, а на другом – портрет королевы Виктории. Между ними находился блестящий соверен.
Элис тщательно осмотрела каждый диск и затем перевела взгляд на меня, потом на Доулиша. – Как я и говорила, мистер Доулиш?
– Да, вы правы, Элис, – кивнул Доулиш. – Великолепный штемпель для изготовления иностранных монет.
– Но я ведь знала, что там будет изображена королева Виктория, – торжествующе посмотрела она на Доулиша.
– Хорошо, Элис, я ошибался. – Ей доставило удовольствие мое признание. Но ведь водолазные работы еще не закончены.
Элис отправилась домой в шесть сорок пять утра, а мы, Доулиш и я, сидели, пили кофе и говорили об изменении в штатном расписании, о зарубежных финансах, о том, сколько дней осталось до Рождества. И хотя нас это не особенно интересовало, но, похоже, весьма волновало детей Доулиша. И мы долго обсуждали предстоящие расходы, пока Доулиш внезапно не заявил:
– Ты никогда не расслабляешься! Тебя так захватывает работа?
Это не означало, что он собирается что-то изменить. Просто ему хотелось все знать.
– Я не могу совмещать то и другое, – ответил я. – Кроме того, это удобно.
– Удобство – всего лишь состояние ума, – пустился в рассуждения Доулиш. – Важно понимание. Понимая симптомы, с которыми вы сталкиваетесь, вы видите только одну болезнь. Например, у человека болит палец на руке и нога. Вы задумаетесь, в чем причина таких неприятных симптомов? И тут до вас доходит, что, вбивая гвоздь, он ударил себя по пальцу молотком, а затем, уронив его, угодил себе на ногу.
– О'кей, – согласился я, – вот так и с аварийной службой 10. Теперь послушайте о моих проблемах. Сначала я подписал договор с заговорщиками, которые готовятся захватить власть в Португалии, и, поскольку министерство иностранных дел хочет им немного помочь, я должен начать нырять, чтобы достать из старой нацистской подводной лодки фальшивые деньги. Пока все выглядит нормально. Но в то время, когда я прохожу эти проклятые курсы ныряльщиков, за мной следуют два автомобиля по А-3. Чьи это автомобили? Таинственного мистера Смита – министра британского кабинета. Мне, естественно, не терпится взглянуть на его досье, однако оно не приходит...