– Оно придет. – Доулиш взял карандаш и повертел его в руке. – Просто задерживается.
Я криво улыбнулся.
– О'кей. Затем возникает Батчер, который продает нам отчет по таянию льда.
– И там достаточно много чепухи, – утвердительно кивнул Доулиш.
– В то время так никто не думал, – возразил я, – и департамент заплатил за него больше шести тысяч фунтов.
– Пять тысяч семьсот, – уточнил Доулиш.
– Ага, значит, вы поинтересовались и тоже считаете, что это ерунда.
– Я бы не стал так категорически утверждать, – ответил Доулиш.
– Нет, – согласился я, – вы бы не стали. Не очень похоже на обычные действия министерства иностранных дел. Но вы подумали, что это чушь.
– Продолжай. – Доулиш извлек носовой платок и высморкался, причем так, будто он прыгал с седьмого этажа на одеяло, которое держали восемь пожарников. Он сморкался очень громко.
– Итак, за мной следует ярко-синий автомобиль из Вернона и Батчер. Когда я приезжаю в Гибралтар, выясняется, что они просматривают нашу почту...
– Ну, я бы не стал этого утверждать...
– А я утверждаю, – повысил я голос. – И за спиной этих людей отечески опекающий их мистер Генри Смит. Наконец мы вытаскиваем что-то из подводной лодки. И оказывается – пустой контейнер. В нем только один денежный банкнот. А из кармана рубашки этого американского клоуна извлекается другой, с такими же номерами серии.
– Да, так им, наверное, было удобно, – произнес в раздумье Доулиш.
– Это называется удобным? – взвился я. – Это дурно пахнет.
– Это... – Доулиш слегка запнулся, – это – «крыша», – выговорил он очень гордо, – чтобы отвести глаза.
– Что это значит? – спросил я.
– Это американское выражение.
Увидев мою ухмылку, он нахмурился, а я продолжал:
– Затем наконец да Кунья читает мне длинную лекцию о старых португальских обычаях, будто он праздничный гид, и вручает мне подарок для господина Смита.
– Ну, и к какому же выводу ты приходишь? – спросил Доулиш.
– Я не делаю никаких выводов, но, когда вижу человека с английским флагом в петлице, носящего черную фетровую шляпу, начинаю думать, что он хочет убедить меня в своей национальной принадлежности, и я невольно задаю себе вопрос – а зачем?
– А что по поводу канистры и могилы? – спросил Доулиш.
– Я надеюсь, что канистра не так пуста, как кажется.
– А могила?
– В ней никогда никого не хоронили. Это просто яма.
– Я надеюсь, что ты можешь отличить могилу от ямы. – Доулиш сардонически улыбался. Он смотрел в окно. – Получена новая инструкция по поводу твоих водолазных дел, – сказал он, не оборачиваясь. Я не произнес ни слова. – Министерство иностранных дел больше не интересуется валютой. – На подоконнике воробей набирал полные легкие дизельных паров. – О'Брайена уже не заботят деньги. Он вертится и колеблется там, где речь идет о знаках препинания, но он продолжает гнуть главную линию. – Доулиш попытался достать языком до кончика своего носа. – Если будут обнаружены контейнеры с научными бумагами, вы должны отправлять их в посольство, не открывая.
– Как же я могу узнать, что находится внутри контейнеров, не открывая их? Они вам объяснили?
– Не открывая, – повторил Доулиш.
– Значит, их все же интересуют исследования о таянии льда.
– Таяние льда? – пожал плечами Доулиш. – Кто говорит о таянии льда? Ты просто свихнулся на этом таянии льда. Их интересует только стакан «Джонни Уокер».
– Хорошо, – сказал я. – Теперь попытайтесь взглянуть на все это с моей точки зрения. Политические деятели в Лиссабоне говорят нам, что выполнению этой работы придают первостепенное значение – шифр ВВ 8[13]. Они утверждают, что выбрали именно нас, потому что все должно быть сделано совершенно тайно от португальского правительства; это означает, что я не могу как следует проверить всех этих людей – да Кунью, Гэрри Кондита и его постоянную тень – Ферни Томаса, не рискуя тут же засветиться. Вы знаете, что случится в ту минуту, когда я запрошу 37[14]о какой-либо информации? В Лиссабоне зазвонят все телефоны.
– Я понимаю их позицию; они не хотят никого беспокоить. – Доулиш опять что-то разглядывал за окном.
– Да, именно, – продолжал я. – Это, как правило, позиция посольства, не так ли? Никого не беспокоить. Не принимать во внимание всю работу, которую мы делаем, – все эти деньги. Ну, не поражает ли вас, что работники посольства в Лиссабоне не только подстрекают нас впутаться в эту историю и при этом, заметьте, говорят нам, что нельзя допустить, чтобы португальцы узнали, чем мы занимаемся на дне, но они еще широко улыбаются и совершают какие-то странные поступки в связи со всем этим. Посылают нам Синглтона и девицу...
– Ладно, что ты хочешь, чтобы я сделал с Синглтоном?
– Отправили его туда, откуда он взялся.
– Послушай, – Доулиш слабо махнул рукой, – не начинай снова этот разговор. Я знаю, что у тебя сомнения, но я проверил все данные сам. Абсолютно ничего. Синглтон, возможно, то, что ты называешь «дергунчик», но он просто младший помощник морского атташе и такой же нормальный, как подоходный налог. Подготовительная школа, Дартмут, везде хорошие отметки. Служба на Средиземном море во флоте. Что ты еще от меня хочешь?
– Только одного, – попросил я, – попридержите сведения о нашей находке. Просто не говорите о ней никому ни слова без моего ведома. Пусть она останется маленьким секретом между работающими в этом офисе.
– И сеньором да Кунья, – добавил Доулиш. И я понял, что он согласен. Он никогда не стал бы многословно обещать нарушить правила. Он продолжил так, будто я ничего не просил: – Девица – дочь адмирала, училась в хороших школах, живет в Лиссабоне, за исключением того времени, когда отправляется с отцом в Неаполь. Каникулы на Средиземном море. Ты должен считать, что тебе повезло, и признать, что это была неплохая идея. Вы не смогли бы использовать в доме местную прислугу из-за конспирации. Ну, и сидели бы постоянно с грязными скатертями.
Кажется, я фыркнул.
Глава 20Враг
В моей квартире в Саутуорке, когда я вернулся туда в восемь часов утра, пробеседовав всю ночь с Доулишем, оказалось чуть теплее, чем на улице. Я расплатился с таксистом и сразу столкнулся с трудностями – входная дверь не открывалась из-за груды почты, скопившейся снаружи на коврике. Там валялись обычные вещи: напечатанные красным, очень терпеливые по форме извещения из налоговой службы, напоминание из компании «Электролюкс» о тринадцати фунтах задолженности. Казалось, что я просто слышал, как они вздыхают. Рекламные объявления, почтовая открытка из Мюнхена, где выражалось сожаление, что меня там нет, и пожелание, чтобы я был там, различные счета. Почтовый ящик периодически переполнялся...
Я включил обогреватель, вскипятил воду, смолол кофе. Пока ждал, что кофе начнет капать из носика кофеварки, позвонил по специальному номеру и, сообщив кодовое слово, сказал оператору:
– Если позвонит господин Макинтош, передайте ему, чтобы он нанял машину и заехал за мной около пяти часов. Нам надо поехать и забрать мой автомобиль из аэропорта. Если он не позвонит, найдите его в отеле «Браун» и передайте мое сообщение.
Я налил в сладкий черный кофе хорошую порцию виски «Тичерс» и медленно выпил его. Бессонная ночь начала тихонько стучать мне по черепу. В восемь сорок пять я улегся в постель, как раз в тот момент, когда радио за стеной начало передачу для домохозяек. Наверху пылесос приступил к своей ожесточенной работе. Я задремал.
13
Все запросы имеют шифр разведки, и им присваивается код "Д" или "С" (сложность выполнения). Низкий шифр "Р" означает, что это не очень важное задание, если ей присваивается низкий код "Д" или "С" – легко выполнимое задание, но, чтобы высокие "Д" и "С" получили санкцию на выполнение, требуется высокое "Р".