– Где он растет? – спросил я.
– Почти повсюду. Есть некоторые торговые пути из Иордании к Югу от Синайя через Негев в Египет. Есть еще путь и Сирии в Шарм-эль-Шейк в северной части Синайского полуострова через Саудовскую Аравию. И есть морской путь из Тира в Газу...
– О'кей, – кивнул я, – понял. А теперь про опий.
– Ну, это третий наркотик. Его история отличается от других.
– Расскажи мне про опий.
Котелок пел уже пять минут, и Глинн привернул фитиль масляной лампы, уменьшив его так, чтобы было только достаточно света для приготовления чая. Я завладел вилкой для тостов из гнутой проволоки и, поставил тарелочку с валлийским маслом ближе к огню, чтобы оно размякло.
Снаружи ветер стонал, стуча в маленькие окна.
– Опий, – сказал Глинн, согревая чайник, – основной продукт спекуляции наркотиками. Его трудно выращивать, поэтому за ним охотятся. Он растет повсюду до пятьдесят шестой параллели. Восточный или обычный мак не представляет интереса для торговцев наркотиками, только PSL (Papavar somniferum linnaeus) дает настоящий опий. Его сеют в мае, чтобы собрать урожай в августе, и в августе, чтобы собрать в апреле.
– Это как красить Четвертый мост? – заметил я.
– Да, как круглогодичная работа, – согласился Глинн. – Чтобы получить его... тебя это интересует?
– Конечно.
– До того как семена созреют, зеленые коробочки надрезают и в них вставляют небольшие соломинки. Примерно через десять – пятнадцать часов появляется белая жидкость (латекс). Она затвердевает и становится коричневой. В тот вечер, когда они делают это, аромат можно почувствовать на расстоянии нескольких километров.
– Существуют различные сорта мака?
– Да, от пурпурно-черного до белого, но я не знаю, какой лучше. – Глинн приготовил чай, а я сделал себе к нему толстый тост.
– А почему министерство внутренних дел проводит испытания образцов?
– О, я понимаю, что ты имеешь в виду. Анализ позволяет установить, откуда пришла партия. Но это редко бывает нужно. Как правило, опий поступает в упаковке с торговыми знаками и даже надписями «Остерегайтесь подделки». Ты должен это знать.
– Да, я видел такие пакеты, – признался я, – но где он выращивается? Ты не сказал.
– Чианграй в Северном Сиаме, говорят, самый крупный центр, но я не могу утверждать, правда ли это. Мы считаем, что большие плантации есть в районе Юньнань, в Куанге. Американцы утверждают, что китайское правительство поддерживает эти поставки, чтобы подорвать моральный дух в США. Однако тенденция направлять опий туда будет существовать в любом случае, потому что там можно получить самую высокую цену. Учти, я говорю о незаконном выращивании. Югославия, Греция, Япония и Болгария выращивают его законно, так же, как Индия, Турция и Россия. Англия в год производит законно сорок пять килограммов.
– И перерабатывает тоже?
– О да, – кивнул Глинн. – Латекс, который получают из мака PSL не очень хорош. Его надо еще превратить в основу морфия, а затем переработать в диактилморфин, который представляет собой то, что вы называете «героин», или «эйч», или, как в некоторых кругах говорят, «снег».
– Процесс требует много места?
– Прежде всего, сушка, – объяснил Глинн. – Именно в этом заключается проблема. В сырье очень много уксусной кислоты, от которой надо избавиться. Если вы начнете выливать ее в обычную канализационную сеть, можно сразу привлечь внимание. Ты знаешь, что такое уксусная кислота?
– Да, в моем супермаркете ее продают как уксус.
– Су-пер-мар-кет. – Глинн произнес отдельно каждый слог. – Да, они делают это в Лондоне.
Мы проговорили всю тихую валлийскую ночь, поглощая бутерброды, которые запивали крепким чаем с козьим молоком, и закончили беседу, когда красная заря выползла над горизонтом. Глинн дремал в кресле с большими подлокотниками, я же никак не мог закончить решение кроссворда.
Осторожно подняв засов, я вышел наружу, в сырой валлийский туман.
Вдали голые ветки деревьев перечеркивали линию горизонта, как трещины в куске льда.
Сгрудившиеся вокруг холмов, местами покрытых снегом, большие стаи грачей шумели и трепыхали крыльями, пока мое появление не заставило их взмыть во влажном воздухе, и их черные крылья осветились ярко-розовым светом.
Я обдумывал свой разговор с Глинном, а мои ботинки обрастали тяжелой оправой из жирной глины.
Итак, зеленая канистра хранила следы твердого морфия. Теперь я понимал, почему в мою машину заложили столько взрывчатки. Кто-то был больше заинтересован в том, чтобы уничтожить вещественные доказательства, чем в том, чтобы убить водителя. Откуда этот наркотик, сколько его, кто перевозил его, куда? Мое расследование в Албуфейре продвинулось не дальше, чем кроссворд, где я написал «скворец» вместо «жеребец». Ключ к девятнадцати по вертикали был – «ярко-красный». Я вписал «Балас» – красный рубин.
"Ярко-красный, подумал я; может, стоило написать «Томас», ведь у него ярко-рыжая, почти красная шевелюра, которую он красил. Зачем он делает это? Гэрри Кондит сказал, что он воевал в Испании. Знает ли Гэрри правду и, если знает, расскажет ли мне? Поразительно, как мало людей говорили мне правду.
Сражался в Испании, подумал я. Интересно, сколько англичан сражались в Испании? В министерстве внутренних дел имеется список всех англичан, которые там воевали. Я попрошу Джин ознакомиться с ним.
Глава 41Дело продвигается
Джин встретила меня на вокзале Паддингтон. Она все еще водила старый «рилей» Доулиша.
– Чем ты так угодила Доулишу, что он доверяет тебе эту свою гордость и радость?
– У тебя дурное направление мыслей. – Она по-девчоночьи улыбнулась мне.
– Я не шучу. Как ты сумела сделать так, что он доверил тебе машину? Он обычно посылает швейцара присмотреть, когда я ставлю свою машину рядом с его, и уж тем более не доверяет мне сесть в ней за руль.
– Хорошо. Я открою тебе тайну, – хихикнула Джин. – Я говорю ему по поводу этой машины комплименты. Ты, вероятно, не слыхал, но среди цивилизованных людей комплименты – предмет общего увлечения. Попробуй как-нибудь.
– У моих комплиментов слишком большая тенденция в известном направлении. В конце концов я окажусь выброшенным за борт.
– А ты попробуй слегка притормаживать прежде, чем менять направление.
– Ты выиграла, – признал я. Она всегда выигрывала.
Морское министерство находится рядом с «театром Уайтхолл»[25], где платят деньги за исполнение фарса.
Полицейский отметил автомобиль Доулиша и позволил нам проехать через Уайтхолл во двор и встать между автомобилями сотрудников. Гладкие черные кузова их машин блестели, будто натертые воском, и отражали все вокруг, как зеркала. Над входом висел старый фонарь, и медные детали дверей были начищены до невообразимого блеска. Внутри электрический свет разливался сквозь искусственные пластмассовые угольки. Швейцар в обшитом галунами сюртуке указал мне путь мимо статуи Нельсона в полный рост, который стоял в нише и смотрел оттуда своими двумя слепыми каменными глазами.
Кинопроектор и экран располагались в комнате наверху. Один из наших людей с Шарлотт-стрит устанавливал пленки и включал и выключал проектор. Когда мы приехали, там находилось еще три старших офицера, и все мы поздоровались за руку после того, как матросу в дверях разрешили впустить нас.
Первые минуты мне показались забавными. Там крутился этот Виктор из Швейцарского отдела, в длинных шортах, из-под которых виднелись его эластичные нижние трусы, подтягивающие животик. Но серьезная часть была выполнена хорошо.
...Старый черный «форд» прокладывал путь по неровной португальской булыжной мостовой. Он остановился, и оттуда вылез пожилой мужчина. Я узнал да Кунью. Высокая тонкая фигура сделала несколько шагов и исчезла в черной пасти церковного входа.