— Щас, щас.
Поднялся из-за стола, зашел чернявому за спину и что есть силы ударил его молотком по темечку. Чернявый охнул, размяк. Из головы обильно хлынула кровь. Комаров и не ожидал, что ее будет так много. Она залила одежду убитого, стекла на стул, обильно разлилась по полу. Пятна крови оставались на молотке и на рукавах спинжака Комарова.
— Твою мать! — невольно выругался он вслух. — Надо будет в следующий раз ведро под голову подставлять или таз какой. Чего так перемазываться-то?
Когда кровь перестала течь, Комаров тщательно осмотрел труп, пошарил по карманам и наскреб лишь мелочь, которой хватит едва на пару буханок хлеба (наврал, что при деньгах, злыдень!). Затем стянул с чернявого обувь и штаны, оказавшиеся не запачканными, и сложил их в комод. Одежду, перемазанную кровью, оставил на трупе. Попытался запихнуть тело чернявого в мешок, но дело не клеилось. Уже вернулись со двора жена и дети, вдоволь нагулявшись, он на них цыкнул, чтоб не входили в комнату, пока сам не позовет, а обмякший труп чернявого все упорно не желал помещаться в мешок. Пришлось вытащить его обратно и покумекать, что надобно с ним сделать, чтобы уменьшить в размерах. Поначалу Василий даже хотел разрубить его на куски, как вдруг к нему пришла мысль: покойника нужно сложить и связать, чтобы тот более не распрямлялся. После нескольких неудачных попыток он понял, как лучше всего это сделать, — его нужно свернуть наподобие калача. Завел руки трупа за спину и связал в запястьях, а коленки и голову веревками подтянул к животу и тоже крепко связал. Получилось нечто вроде тела, сложенного пополам и внутрь. Оно поместилось в мешок без особого труда, и осталось еще много места для того, чтобы тщательно и крепко связать мешок и чтобы было за что ухватиться при его переноске.
Мешок Комаров унес в кладовку. А потом позвал жену.
Мария вошла в комнату и непроизвольно ахнула, всплеснув руками:
— Боже ты мой, что же здесь произошло!
— Ничего… Замой здесь все, — приказал Василий.
— А откуда столько крови? — тихо спросила женщина с легким то ли польским, то ли литовским акцентом.
— Да у гостя мово кровь носом пошла, — ответил Комаров, — вот и натекло. Вишь, и на меня малость попало, — показал он жене рукав спинжака. — Так что, ты это, приберись здесь хорошенько. Чтоб ни пятнышка не было! И спинжак отмой, чтоб не видно было, мне его еще носить.
— А гость куда подевался? — еще тише спросила Мария, избегая встречаться взглядом с мужем.
— Как — куда? — почти натурально удивился Василий. — Ушел! Нешто не слышала? Я его еще провожать во двор выходил, когда ты там с ребятишками возилась.
Ночью Комаров перенес мешок на пустующую соседнюю усадьбу и зарыл под лагами разобранного пола в полуразрушенном доме. А свежую землю завалил камнями и засыпал разным мусором…
Второе убийство Василий совершил через неделю после первого. На Смоленский рынок ехать остерегся, приехал на Конную площадь, где торговали лошадьми, упряжью и прочей конной утварью.
Долго высматривал покупателя на свою казенную лошадь, которую, естественно, продавать не собирался. Наконец высмотрел: мужик лет под сорок приценивался к мерину, которого хоть сейчас можно было под седло или в упряжь. Но хозяин мерина запросил столько, что покупатель — явно крестьянин из какого-нибудь подмосковного села или деревни — округлил глаза и, даже не пытаясь торговаться, резво отвалил в сторону.
— Лошадь ищешь? — быстро спросил его Комаров.
— Ну, ищу, — невесело ответил ему крестьянин.
— А мой коняга тебе, случаем, не сгодится?
— Продаешь?
— Продаю, — кивнул головой Комаров. — Карачаевская порода, — похлопал он по крупу лошади. И добавил: — А эта порода, сам небось знаешь, жуть какая выносливая.
— Это да-а, — протянул крестьянин. — Была у нас такая в хозяйстве. Добрая скотина! И сколь просишь? — поинтересовался он. — Небось тоже лихую цену запросишь. Они у вас тут в Москве ажно бешеные какие. У вас здесь все не так. Поросенка по цене лошади продаете, а лошадь по цене слона!
— Да не-е. — Василий даже мотнул головой, всем своим видом показывая, что и ему не по нраву московские цены. — Цену ломить не стану. Потому как деньги во как нужны, — провел он ладонью по горлу.
— Так сколь хошь за свово коня?
Василий назвал цену.
— Все равно много, — нахмурился крестьянин, хотя, похоже, цена его устраивала.
— Так я ж тебе еще и повозку даю в придачу, — принялся уговаривать Комаров.
— А на хрена мне твоя повозка сдалась? — укоризненно посмотрел на него крестьянин. — Она у тебя уж дюже старая. Того и гляди рассыплется прямо на ходу.