Дети моментально освирепели. Они принялись связывать Кислотного прыгалками и лупить грязными ботинками его лицо. Я определённо заметил, что в нереально широко разинутых ртах у детей появились длинные, кривые и чёрные клыки. На детских ладошках жёлтым огнём горели озлобленные глаза.
Пока Вассю колотили и вязали, он всё же успевал мне кричать:
- Да и тебе теперь отсюда никуда! Это Лошадиный Город, но это и не город вовсе! Это ненормальный шар, уходящий в свою глубь девятью кругами неадекватного разума! Только возвратив круговую нормальность и адекватность разума, ты сможешь выбраться! Но ты не сможешь выбраться, потому что ничего возвратить не сможешь! Это будут уже другие круги!
19 серия. Круг первый – воскрешение.
Тем, у кого есть власть двигаться по стенам, должно быть беспредельно легче.
Те, у кого есть возможность двигаться по стенам, обычно не имеют власти.
Вот она, стена из чистого золота, без конца и края, вершина которой, если у неё есть вершина, теряется среди облаков.
Я понял каким-то восьмым чувством, что там, где стена всё-таки кончается, имеет место располагаться Рай. Лошадиный Рай. Мне туда надо было обязательно попасть, иначе в Лошадиный Город никак не проникнуть. Или же мне просто очень хотелось туда попасть.
Первое испытание, первый круг - прогуляться в Раю? Что ж, неплохо.
Я не мог понять, как лошади могут взобраться по отвесной стене со своими нелепыми копытами, но сам я шагал по ней свободно, словно по мостовой. Только ступням было нестерпимо жарко и обжигающе холодно одновременно. Болели глаза от блеска начищенного золота и скулил разум, когда через него мрачным туманов выходила вся накопленная за жизнь тьма.
Я понял, что оказался в Лошадином Раю, когда золотая стена преобразовалась в сочно зелёный простор. Небо стало голубым, а свет Солнца - мягким. В области спины я ощутил тяжесть. Взмахнул головой так, что светлая грива взметнулась лёгким облаком, попытался оглянуться, но тщетно. Тогда я решил перейти на галоп, чтобы ветер освежил молодое жаркое тело.
Мелькала зелёная бескрайняя мечта под ногами, было хорошо и спокойно, и главное - подковы были идеально подогнаны к копытам.
Впереди ожидался ответственный момент. Скачки, цена которых - счастье и безмятежность, начинались буквально через пару минут. От них зависело всё и главное - это удовлетворение того, что дарит божественную тяжесть моей спине. Того, что или кто меня ведёт...
Стоп! Кто меня ведёт? Кто-то меня ведёт? Что с моим разумом? Что я?
Вопросы горячим потом полились с меня. Ответы впивались острыми шпорами в бока. Это не Лошадиный Рай, это Рай с лошадьми. Я - не я. Я - ведомое звено и рискую вечно остаться во власти невидимого жокея.
Я уговорил, как мог (а я мог) Гарцующую Звезду, Сына Зевса, Мать Лошадей, Вороного Ангела и Степную Траву не достигать финиша на скачках. Было обидно, но я через парадоксальные запреты понимал, что это не моя боль, это боль жокея.
- Никто не победил в скачках, все ставки проиграны. Все игравшие лишаются счастья и безмятежности, - объявил безразличный голос в невидимый громкоговоритель.
Очнулся я на холодном жёстком степном песке, обессиленный и дрожащий. Только очнувшись, я понял, что видел и общался с Лошадимамой и каким-то образом - с Травкой. Мне было очень плохо, но я знал, что первый круг я прошёл...
20 серия. Круг второй – расстояние обратимо.
Когда я поднялся с колен, то внезапно ощутил резкую боль в голове. Но через пару мгновений она улеглась в мягкую колыбельку разума, и я поспешил вдоль оживлённой улицы Лошадиного Города.
Солнце мелькало меж покатых крыш ветхих домиков высотой всего в пару этажей. По улочкам гулял слабый влажный ветерок. Грязные стёкла окон отражали неспешно идущих прохожих, по большей мере прогуливающих дам в пышных бежевых платьях под маленькими кружевными зонтиками, либо заботливо ведущих на разноцветных поводках забавных болонок или поросят. На соседней улице всегда играл духовой оркестр. Его заунывные фальшивые звуки были слышны отовсюду, но сам оркестрик никогда не открывался взору.
Прохожие не обращали на меня никакого внимания. Я же глазел на них, как на диковинных зверей. Это занятие на некоторое время даже чуть было не отвлекло меня от основной цели, которую я припоминал с трудом.
Я должен найти Лошадимаму! Найти Лошадимаму. Лошадимаму...
Совершенно неожиданно, как из ниоткуда, как будто прямо выросла перед моими глазами, возникла деревянная, давно видавшая лучшие годы табличка. На ней белой облупившейся краской была начертана надпись, которая уже с трудом проглядывалась: «Лошадимама там».