- Стоп! - прозвенел над городской площадью неестественно громкий странный голосок.
Я сначала не понял смысла, сказанного этим голоском, и продолжал, крепко зажмурившись, ожидать удара топора по моей шее. Но вдруг меня поразила воцарившаяся вокруг тишина. И вновь тот же самый высокий голосок:
- Что ты делаешь? Это тебя не касается!
Я осторожно разлепил веки и увидел смертельно побледневшего Геныча. У него тряслись губы, и он, дрожа этими губами, пытался что-то сказать, но получалось: «Тты-тты... тты-тты». Топор вывалился из его рук и с глухим стуком грохнулся где-то совсем рядом с моей головой. Сам Геныч с ужасом и трепетом смотрел куда-то за пределы моего затылка.
Я повернулся и сам чуть не затрясся в ознобе. Там стояла Травка. Маленькая и грозная, смешная и серьёзная, держала она свои тонкие ручки у себя на поясе. Улыбалась, но улыбка её была слишком пронизывающей. Живая, и от того пугающая до смерти.
- Кто тебе позволил, Генрих, заниматься не своим делом? - напала она на старичка. - А человек, именуемый Василиск, ты не будешь казнён!
Геныч боязливо потрусил к Травке и спрятался за её спиной. Я же поднялся и устало сбросил с себя какие-то тряпки и верёвки.
- Так ты жива, Травка? - осторожно спросил я.
- Молчать, человек! - грозно взвизгнула девчонка. - Ты-то что творишь, болванчик? Ты-то, чувачок, мне так, бац, и понравился, и вдруг такие вещички вытворяешь - башкой под топор! Генрих-то бы срубил бы, можешь не сомневаться!
- Так что мне оставалось делать? - удивился я.
- Драться, воевать! - говоря это, Травка округлила глазки, и стала жутковато смешной, ибо они сразу заняли у неё почти половину лица. - Драться, воевать, чувачок!
Стоит заметить, что лошадки всё это время стояли неподвижно, как вкопанные. Замерев на месте с выпученными глазами, они очень напоминали гигантские игрушки. И даже Лошадимама не двигалась.
Но сейчас мне было не до них. Я смотрел на девочку по имени Травка, как на безумную, а девочка по имени Травка смотрела на меня. Как безумная.
36 серия. Любимые игрушки Травки.
- Травка, ты ошибаешься, - попытался я спокойно разъяснить ситуацию, - я не буду ни драться, ни воевать, поскольку ни драться, ни воевать не умею.
- Нет, Васьликс, ошибаешься ты! - весело прикрикнула Травка. - Ты будешь и драться, и воевать, поскольку я этого хочу!
- Травка, далеко не всё, что ты хочешь, может происходить на самом деле, - произнёс я, уже с трудом сдерживая наступающее раздражение.
- Всё может происходить, чувачок, всё, что я хочу, - упрямо хмыкала девчонка.
Я сорвался. Но сорвался я как-то очень странно. Из моей головы почему-то начисто улетучились все слова, которые я хотел прокричать Травке в знак моего справедливого возражения. Потому из широко открытого рта вырывались лишь бессвязные хрипы и визги. Вдобавок я принялся махать руками во все стороны, являя собой пример человека совсем уж безумного.
Ногам махать мне тоже хотелось, но они почему-то казались намертво приклеенными к мостовой. Но уже через пару секунд я с ужасом обнаружил, что непослушные ступни мои сами, помимо моей воли, заскользили по шершавым камням. Заскользили, приближая меня к неподвижным фигурам лошадок. Я ничего не мог сделать, я плакал горькими слезами, глядя на улыбающееся веснушчатое личико Травки и старческую гримасу Геныча.
Когда я оказался вплотную перед нависшей надо мной грозной лавиной застывших лошадей, ступни прекратили скольжение. Кроме этого, ко мне вернулся дар речи, слёзы исчезли, и я спокойно спросил у девчонки:
- Так, значит, весь этот бред ты натворила?
- Да, - ответила Травка с таким воодушевлением, словно с моих губ должна была вот-вот сорваться похвала в её адрес, - ты там, на Ферме, мне понравился, и я захотела с тобой поиграть.
- Ты знаешь, Травка, что ты тварь последняя, - сказал я в ответ.
Геныч дёрнулся было по направлению ко мне, явно намереваясь жестоко поколотить меня и прибить тут же на месте, но девочка с беззаботной улыбкой остановила его.
- И что за создания эти лошадки? - с горечью в голосе спросил я, как будто не замечая поползновений Генриха, - ведь, как я уже понял, они и не лошадки вовсе.
- В какой-то мере, да, - Травка смущённо уставилась себе под ноги, - они, просто-напросто мои игрушки. Играю я ими. А Лошадимама - моя любимая игрушка. - Травка вдруг заметно покраснела, - И ты моя любимая игрушка.
- И любимая игрушка должна остаться только одна! - моему возмущению не было предела, но пока я старался произносить слова предельно спокойно.
- Нет, почему же? Может и ни одной не остаться! - всё смущение внезапно стёрлось с лица Травки, она хрипло захохотала и принялась задорно хлопать в ладошки. - Деритесь! Воюйте!