Балтус был добрым и любящим человеком, которого обожал весь город за его вдумчивость и добродушие, но трусил, когда дело касалось его жены, и он знал это. Корни Сары Ван Тассел в Сонной Лощине были настолько глубоки, отчего иногда он беспокоился, что его в любой момент могут вырвать с корнем и вышвырнуть прочь одним взглядом жены. В конце концов, когда они поженились, именно она решила сохранить свою девичью фамилию — Ван Тассел — из-за традиции по материнской линии, и передала ее Катрине. И хотя Балтус тоже был ведьмаком, его магия меркла по сравнению с тем, на что была способна Сара.
Однако, что унаследует Катрина, еще предстояло увидеть.
— Что такое, пап? — спросила она, забираясь на кресло рядом с ним и раскачивая ногами взад-вперед. Если раньше ей хотелось спать, то теперь она полностью проснулась, ее ярко-голубые глаза смотрели на него с любопытством и нетерпением, потому что не часто разрешали засиживаться допоздна. — Что-то случилось с мамой?
Он взглянул на нее, нахмурив густые брови, похожие на дерущихся гусениц.
— Почему ты так говоришь?
Она пожала плечами.
— Не знаю.
— С твоей мамой все в порядке, — сказал он. Ему не следовало удивляться тому, насколько дочка наблюдательна. В этом и будет смысл разговора. — Она пошла в училище.
— Знаю. Я слышала, как она прощалась. Просто дом кажется другим.
— Почему это?
— Как будто он затаивал дыхание, а теперь нет.
— Очень проницательно, — подумал он, и прочистил горло. — Что ж, дорогая Кэт, то чувство, которое ты испытываешь, то, что ты замечаешь, — это энергия. И не многие дети твоего возраста смогли бы выразить чувство словами, как ты, но именно это делает тебя особенной.
Она уставилась на него с легкой улыбкой в уголках губ. Он знал, как ей нравилось, когда ее называли особенной.
— Знаешь, что еще делает тебя особенной? — спросил он.
Она покачала головой.
— Я думаю, знаешь, — он кивком указал на огонь. — Огонь слушается тебя, не так ли? Ты можешь своими пальцами заставить огонь колыхаться.
Ее глаза расширились, став похожими на причудливые бело-голубые фарфоровые блюдца, которые Сара доставала для гостей.
— Я знаю, это твой секрет, — мягко сказал он. — Но я твой отец, и от меня ничего не скроешь. Еще знаю, что ты разговариваешь с птицами и животными, и они понимают тебя. И когда ты по-настоящему расстроена, по дому проносится порыв ветра, захлопывая все двери. Знаю, что ты заставляла себя исчезать не раз, и я всегда очень пугался.
Катрина с трудом сглотнула, перестав болтать ногами. Она прикусила внутреннюю сторону щеки, и Балтусу стало неловко за то, что он заговорил обо всем этом.
— Я рассказываю тебе все это не для того, чтобы наказать, моя дорогая, — сказал он. — Потому что я знаю, что это не твоя вина. Если уж на то пошло, то это из-за нас с мамой. Потому что мы тоже особенные в некотором роде.
Она медленно кивнула.
— Я знаю.
Он усмехнулся.
— Конечно, еще бы. А ты знаешь, как это называется? Как называют нас?
Она покачала головой.
— Ведьмы, — сказал он.
Она выпятила нижнюю губу и надулась.
— Нет. Не правда. Ведьмы плохие. Ты не плохой. И мужчины не могут быть ведьмами.
Он выпрямился на своем сиденье.
— Мужчины очень часто могут быть ведьмаками, и они неплохие.
«За исключением некоторых», — подумал он.
— Ведьмы особенные, — продолжал он. — Но мир этого не знает. Они думают также. Что мы плохие, злобные и не замышляем ничего хорошего. Это не так, но мир не понимает. Сонная Лощина — последнее безопасное убежище для нас, и даже тогда не все такие… особенные, какие мы. А вот ты даже очень.
Казалось, она обдумывает.
— Значит, я ведьма?
— Верно. Красивая, удивительно добрая ведьмочка. Но поскольку ты ведьма, на тебе лежит ответственность, которой ты должна придерживаться. Это обеспечит тебе безопасность. Самое важное — обезопасить себя, Катрина.
— Ты меня защищаешь, — сказала она с улыбкой.
При этих словах у него защемило сердце.
— Я не всегда буду рядом, чтобы оберегать тебя, моя дорогая.
— Тогда мама защитит меня.
— Конечно, защитит, — сказал он, чувствуя, как сжимается его сердце. — Но мало ли, однажды мама не сможет. И ты останешься одна.
— Я не буду одна. Я выйду замуж за Брома Ван Бранта, — гордо сказала она. — Ты всегда говорил, что мы должны пожениться, когда станем старше.
Балтус попытался изобразить на лице улыбку, но она дрогнула.