Половина меня наполнилась ненавистью к моему отцу. Я едва могу смотреть на него, и я также не могу уйти, сколько ни пытался. Другая половина меня исчезла. Там больше ничего нет. Все, что я могу делать, это тратить свои бессонные ночи, лежа у ее могилы, где остался только ее прах. От заката до рассвета я не сплю и разговариваю с луной, как сумасшедший. И в мои дни я тот самый монстр, в которого превратила меня ее смерть.
Моя любовь к ней безусловна, и я держусь за нее так долго, как только могу, чтобы тьма не поглотила меня полностью, но я чувствую, что теряю себя. Я погружаюсь в комфорт темноты, теней и самых черных глубин земли. Ничто не может согреть меня, даже солнце. Сожаление, с которым я живу, заключается в том, что я не старался усерднее, не боролся усерднее. О, если бы я мог вернуться в прошлое, выбрать ее из всего! Если бы я мог повернуть время вспять, я бы увидел нашу любовь с точки зрения художника, как и должен был видеть с самого начала.
Отец говорит, что ее последние слова были проклятием, и на это я отвечаю, что я уже проклят! Я проклят до конца своих дней, потому что я должен был разорвать все цепи, чтобы добраться до нее! Я должен был сгореть вместе с ней рядом! Осознание того, что она умерла, полагая, что я отказался от нас или выбрал другой путь, преследует меня и будет продолжать преследовать в этой жизни и в каждой последующей. Если бы только она знала, весь мир не смог бы любить так сильно в вечности, как я мог бы любить за один день.
Проклятие живет глубоко внутри меня. Я чувствую, как оно вплетается в мою теневую кровь. Я уверен, что оно будет жить там и передастся каждому сыну. Единственный способ избавить нас от нашего проклятия — это выбрать любовь, но как это может быть, когда моей любви здесь нет? Вам не дана любовь, потому что это не право! Любовь — это привилегия, и что любой из нас сделал, чтобы заслужить ее? Я надеюсь, что проклятие так же реально, как и моя боль, и оно постигнет каждого язычника в будущей жизни, и я хочу, чтобы никто не избежал его.
Они оба потрясающе красивы, любовь и смерть. В них заключено их бессмертие. Следовательно, не будет никакого лекарства от проклятия, такого, которое могло бы увидеть существо, лишенное любви. Они не знают, что луна в моем черном небе умерла в полном одиночестве, и единственным выходом для нас было существовать как одно целое или умереть вместе.
Они не знают, что ответ также находится внутри меня.
Глава 50
Джулиан
В шести метрах от меня стояла Фэллон, глядя на восход солнца на краю утеса, и смотрела на него иначе, чем во все другие разы, когда я видел, как она смотрела на него. И солнце этим утром тоже вставало по-другому. Его бледно-фиолетовые и розовые оттенки разливались по небу и купали нас в своих красках.
В Воющей Лощине не было двух одинаковых рассветов. И двух закатов тоже нет. Но этим утром, казалось, было три рассвета в одном небе. Лавандово-розовый прямо перед ней, а затем прямо под ним другой с бьющимся сердцем — тот, который был жив, дышал и истекал кровью через горизонт, покрывая город своим кровопролитием. Небо было таким большим и вечно меняющимся, что иногда было трудно поверить, что оно вообще существует на самом деле. Что это была не картина. Что она — мой третий восход солнца — не была картиной.
Я стоял позади нее, в стороне, глядя на нее так же, как она смотрела на небо. Белые волосы. Жемчужная кожа. Пыльно-розовые губы. Зимний сезон в ее глазах. Она была хладнокровной, но, боже мой, она была ночной радугой.
Над нами кружили чайки в поисках объедков. Вокруг нас ветер свистел в ушах. Я сосредоточил свое внимание на ней, мое горло сжалось от страха, а сердце колотилось со скоростью миллион миль в секунду.
Фэллон сделал шаг вперед, и мои мышцы дернулись под кожей.
Я тоже сделал шаг вперед, крича, чтобы остановить ее.
— Мудак-примудак? — спросил я, пытаясь держать свои нервы в узде, эта навязчивая эмоция нарастала в моей груди.
Фэллон резко обернулась, ее глаза расширились. Я хотел сделать еще один шаг к ней, но я не хотел давить на нее дальше.