Я повернула ключ от машины, молясь о том, чтобы услышать самый восхитительный звук мотора, возвращаемый к жизни. Двигатель заикнулся за несколько секунд до того, как он наконец заработал, и я хлопнула по рулю, прежде чем объехать беседку.
— Вот так, детка. Мы почти на месте. Еще несколько миль.
Дедушка жил вдоль береговой линии, морские скалы и открытые воды служили фоном для его исторического сине-зеленого прибрежного дома. Я уже видела этот дом раньше в старой пыльной коробке, которую нашла на нашем чердаке в Техасе. Мариетта, моя няня, застала меня сидящей на старом деревянном полу на чердаке и просматривающей старые фотографии. Однажды я спросила ее, вернемся ли мы когда-нибудь в город на фотографиях — город из рассказов.
— Ты не можешь вернуться, пока он не позовёт тебя, лунное дитя — сказала она, присаживаясь передо мной на корточки и забирая фотографии из моих рук.
Мариетта была сумасшедшей старой ведьмой с бархатистой кожей, черными глазами-бусинками и сильным кенийским акцентом. Она обычно проводила вечера на крыльце, раскачиваясь в кресле и потягивая из своей кованой кружки «Московский мул» с мрачным предзнаменованием в глазах.
Мы с Мариеттой были пугающими для большинства, ходили слухи, что мы заколдовывали мальчиков, которые осмеливались приближаться ко мне. В старших классах лучше было быть на моей хорошей стороне, чем на плохой, опасаясь, что моя няня-ведьма уколет своих кукол из ткани ручной работы, если кто-нибудь причинит мне вред. Я никогда не была против слухов, особенно после того, что они со мной сделали. И кроме того, часть меня верила, что они были правдой.
Как и написал дедушка в своем письме, в почтовом ящике для меня был оставлен единственный ключ. Я припарковала машину на обочине улицы, оставив свой багаж на утро. Звук волн, разбивающихся о морские скалы, наполнил жуткую тишину, когда я поднималась по ступенькам крыльца. Мои ноги замерли, когда на меня упал взгляд, от которого волосы встали дыбом. Я почувствовала это первым, потом неохотно повернул голову.
Высокая женщина, худая и хрупкая, стояла на крыльце соседнего дома в поношенной белой ночной рубашке. Ее жесткие седые волосы рассыпались по плечам, а длинные костлявые пальцы вцепились в перила. Темные глаза впились в мои, и мои мышцы вздрогнули под кожей. Я заставила себя поднять руку и слегка помахала ей, но старуха не отвела своего устрашающего взгляда. Ее хватка на перилах только усилилась, голубые вены проступили под ее эфирной кожей, не давая ее хрупкому телу развеяться от малейшего ветерка.
Я резко наклонила голову вперед и на ощупь пробралась в дом. Ветер, проникавший в замочную скважину, леденил мои пальцы, и ключ идеально застрял в замке, когда подул еще один холодный ветер, взъерошив мои белые волосы со всех сторон. Оказавшись внутри, тяжелая входная дверь закрылась за мной, и я прислонилась к ней спиной, закрыв глаза и втянув достаточно воздуха, чтобы наполнить легкие. Старый затхлый запах просочился в мой нос, окутывая мой мозг.
Но я сделала это. Я наконец добралась до Дедушки, и мне показалось, что я оказалась в Дьюма-Ки — какое-то вымышленное место, о котором можно прочитать только в книге.
В доме тоже было холодно. Мои узловатые колени дрожали, нуждаясь в большем, чем тонкий слой черных чулок под моими плиссированными шортами, чтобы согреться. Но, несмотря на реакцию моего тела, холод был домашним. Я подняла руку, чтобы вслепую нащупать замок, и закрыла дверь.
Звон! Внезапный удар колокола пронзил тишину, заставив меня вздрогнуть. Мои глаза распахнулись, и мой взгляд упал на дедушкины часы из вишневого дерева, отбрасывающие чудовищную тень на фойе. Под оглушительную песню, звенящую в моих ушах, я снова прислонила голову к двери и заправила спутанные волосы за ухо, слегка посмеиваясь над собой.
Колокола затихли, и старый дом ожил.
Сделав несколько неуверенных шагов по фойе, старые доски заскрипели под моими ботинками и поднялись по внутренней стороне стен, пока резкое, затрудненное дыхание не проскользнуло через приоткрытую дверь спальни сразу за фойе. Я на цыпочках прошла по деревянным доскам, чтобы заглянуть в спальню, прежде чем толкнуть дверь.
Там, спящий с широко открытым ртом, был человек, которого я знала только по письмам, передаваемым туда и обратно в течение последних двенадцати месяцев. Еще год назад я понятия не имела, что у меня есть живой дедушка. Когда я получила первый конверт с почтовым штемпелем из Воющей Лощины, я чуть не выбросила его. Но любопытство было моим криптонитом, и как только мои глаза остановились на первом слове «Лунное дитя», все изменилось.