– Говорите, мы вас слушаем, – сказал судья.
– Я, Зоркин Виктор Степанович, перед судом и зрителями процесса ответственно заявляю, что ничего из сказанного тем человеком не совпадает с действительностью. Прокуратура не провела тщательного расследования, допустив ложные показания. Так, например, на дороге меня остановили не двое, а целая группа людей. Я догадываюсь, что это – спланированная акция по дискредитации моей личности в глазах избирателей. Сюда же можно отнести слова о езде в нетрезвом виде. Надо быть полным идиотом, чтобы решиться на подобное. Плохо поработали и полицейские, почему-то не увидевшие в багажнике разобранных снастей и много ещё чего. И последнее, на что хочу обратить внимание суда и госпожи прокурора. Это неправильная классификация туши животного. Вы не поверите, но это не лось. Даже близко на лося не похоже. А знаете почему? Да потому, что это – кабан! Самый обыкновенный кабан, чьё мёртвое тело я нашёл, возвращаясь с рыбалки. И мало того, что прокурор неправильно обозначила тушу, так ещё и позволила, якобы, свидетелю выставить меня кровожадным мясником!
– Это всё, подсудимый? – спросил судья.
– Нет, я ещё…
– Спасибо, подсудимый. Ваше заявление будет внесено в протокол. Объявляю короткий перерыв!
Судья ударил молотком, встал с кресла и направился к комнате отдыха. Долгие разговоры и эмоциональные выходки подсудимого утомили главу правосудия. А вот стороны процесса остались ждать на местах. И если эмоциональный запал Зоркина угасал, то прокурор Гроза нисколько не изменилась в лице. Напротив, она сохранила хладнокровие, хоть и с трудом.
Часть 3
Теперь, дорогие читатели, я предлагаю оставить здание суда вместе с его участниками, длинными коридорами, до блеска натёртыми полами и статуями богини правосудия. Перенесёмся во времени, а именно: спустя два дня с момента задержания непутёвого Зоркина.
Итак, Москва. Вполне себе просторный кабинет в здании Госдумы с видом на Кремль. На светло-бежевых стенах висели картины: от портрета Ленина до домика в деревне. Карта России не в счёт. По углам расположились шкафы со стеклянными дверцами, чьи полки занимают различные книги, вазы, статуэтки и папки с документами. В центре комнаты стоял массивный стол, заваленный в хаотичном порядке канцелярией и бумагами. Есть ещё и несколько кресел, сидения и спинки которых обшиты вручную. Эту солидную красоту освещает люстра с немецким хрусталём остроконечной формы.
И в этой описанной обстановке сидел глава партии «Коммунистов России» Владимир Октябрёв. Одетый в свой деловой костюм, он читал записи в ежедневнике и лёгким движением карандаша вычёркивал краткосрочные задачи. Каждая зачёркнутая строчка приносила радость, которая перерастала в широкую улыбку. По характеру это был напыщенный, но местами наивный человек, чьи взгляды придерживались основ коммунизма. Однако если дело требовало иного подхода, он мог отодвинуть взгляды в сторону в пользу свободной демократии. В последние два месяца дела шли настолько хорошо, что Виктор чаще появлялся на глаза журналистам и нагло, чуть ли не провоцируя, улыбался своим коллегам из других партий. В политике и такое бывает. Так или иначе, Октябрёв пребывал в хорошем настроении. Ему казалось, что белая полоса продлится на год и что никакие, даже маленькие оплошности, не помешают радоваться жизни. Ничто! Пока не раздался стук в дверь.
– Войдите, – гостеприимно пригласил Владимир.
В кабинет вошёл молодой мужчина среднего роста и худощавого телосложения. Взъерошенные волосы, испачканные туфли и одышка говорили о спешке. Быстрыми шагами он подошёл к главе партии, готовясь произнести что-то важное. Но последний, погружённый в ежедневник, не обратил на это внимания.
– Владимир Ильич, здравствуйте, – сказал мужчина.
– Здравствуйте, Натан Адамович, – ответил Октябрёв.
– Владимир Ильич, Вы новость слышали?
– Слышал. Наша партия на втором месте по эффективности работы депутатов в четырёх федеральных округах. «Госгазета» сообщила.
– Нет, не эта новость.
– Тогда докладывайте. Я весь во внимании.
– Зоркин лося убил.
И в этот момент улыбка Владимира Ильича сменилась на выражение, будто услышал незнакомый вопрос на экзамене по праву. Взгляд с ежедневника плавно переместился на мужчину, а затем прозвучал вопрос:
– Ещё раз, что?
– Я говорю: Зоркин лося убил.
– Лося???
– Лося!
Ошеломлённый новостью Владимир Ильич медленно встал с кресла, несколько секунд молчал, а потом спросил: