124
Ницше возвысил нас "волей к власти", дабы подставить "вечному возвращению".
125
Я - юродивый, мыслящий, говорящий, делающий некстати. Мой вид тревожит: я не могу скрыть боли от мира как от жестокого, безобразного фарса. Я в ужасе, что все бьются за вздор и счастливы, что желают никчёмного: денег, славы, комфорта. Взять хоть культуру, столь вознесённую и почтённую в массах в качестве высших дел человека, - сколь ни пытался, но я не мог читать Мережковского с его играми в мудрость, сходно Монтеня и им подобных, занятых фактографией вместо жизни. Так и "Кармен" Бизе отдавала мне пошлостью, а "святой" Рафаэль - гламуром. Блеск сих кумиров тускл и неверен, и, несмотря на талант их, это профаны, мэтры трюизмов. Тот, кто считает рухлядь культуры высшею ценностью и кто видит покров, не сущность, - истин не скажет. Коль Мережковский (нынче вот Веллер, может, случайно?) отождествляет Кунцзы и Лаоцзы, то какая в них польза? В них пыл учить мир, критиковать его, с тем чтоб быть в нём кумирами. Я не мог принять сих "духовных" клопов с их пошлостью и не мог таить к ним брезгливости. Я всегда искал, чтó за видимым, шёл за рамки. За образец мне был древний столпник, кой сорок лет вис в небе над миром, или Плотин, воспевший Единое, или Ницше, повергший мир ради истины. Ведь ничто в "сём миру" не стоит, дабы ценить его, и всё следует сжечь для горнего, куда надо стремиться, мыслил я. Но - ошибся.
По христианству, род людской сам себя не спасёт, увы, а спасёт его Бог один. Это чувствуя, люди подличают, паскудят, жрут, пьют и гадствуют, плюя в высшее, полагая: дастся само-де. То есть, выходит, я юрод дважды: перед людьми юрод, ибо ставлю их низко, и перед Богом, ибо стремлюсь к Тому, Кто меня в Свой час Сам возьмёт.
126
Тот "Маяк", что из радиостанции стал потатчиком пошлым вкусам, в лад "рыночным"-де запросам (хочет народ что проще, Моцартов не желает; "выше колена ниже пупка дырка такая влезет рука это что, друзья?", - вот какие шарады решал "Маяк"), так по этому "Маяку" ведущая, в стиле штатовской Опры, что-то чирикала, вдруг сказала: "Пять минут музыки". И пошла помесь грома, стуков да выкриков.
Что есть музыка: балаган или изгнанный на задворки Моцарт? Вот вопрос.
Дальше: кто человек? Этичнее: кто есть более человек: фан стуков или фан Моцарта? Оба суть человеки? Может. Но, в любом случае, у них разные музыки, вкусы, принципы; вероятно, и сущность. Ищем пришельцев - а они рядом, ибо нет более непохожего друг на друга, чем люди. А отчего так - нам открыл Дарвин.
Прежде считали: люди от Бога. Но вдруг наука, мать точных знаний, в Дарвине вызнала, что была эволюция: от сгущений белка, ступенчато, через жаб и приматов, сладился homo, homo разумный. Что ж, довод весок. Массовый разум, любящий веское, нас повёл от приматов. Поэтому, коль заводят о Боге как о Творце, вмиг массовый, - образованный, ясно, и окультуренный индивид, - ехидствует. Ибо ведает: всё от длительной эволюции от простейшего к сложному. То есть мы - от макаки.
Жили бы мирно дети макаки с теми, кто думают, что возникли от Бога. Нет. Парадокс как раз в том, что граждане, что пошли от макак, отказывают прочим в горнем наследстве. Вроде бы знают, что Бога нет и что тот, кто от Бога, как бы лукавит. Но, видно, нечто у обезьяньих чад чует разницу и, забывши про Дарвина и рецепты науки, мысля зазорным быть в обезьянах, опровергает Божий ген в прочих.
Се доказательство экзистенции Божией в том числе. Коль о Нём, несмотря на науку, есть соблазн, то Бог - есть.
127
У женщины пять детей; они, как все дети, универсальны и абсолютны; в них все потенции, все пути и возможности. Они ангелы, но конкретного не умели, как и все дети. Да и зачем им? В ком совершенство и абсолютность - тем делать что-либо нет нужды. Королям ли доказывать статус? Дети, короче, были феноменом, обнимающим всё; с годами стали конкретными: та - типичная менеджер по торговле зерном, тот - доктор, тот - полицейский, этот - водитель. Из абсолютных, универсальных стали конкретны, определённы, ладно профессиям ограниченны... Но на что разменяли универсальность и абсолютность бывшие ангелы? На устроенность? На довольство под солнцем? Страшный факт.
128
"Было так - стало так..." Цитата. Смысл её мучает. В общем, некий Иван Ильич жил себе, ел, спал с дамами, рос карьерно - и, заболев, скончался.
Вот и со мной: был молод, а нынче нет; здоров был, а нынче хворый; рад был, днесь в скорби. Се наша участь. Жизнь гаснет в скорбях. Все это знают, но утешают тех, кто близ смерти: дескать, надейся, и станет лучше... Нет. Будет хуже - хуже для всех. Смерть всех возьмёт. Первый клич её - в первом в жизни несчастье, что к нам приходит. Кличам же несть числа. Беды травят жизнь, чтоб без мук сожалений, даже с охотой, мы её отдали.
"Было так - стало так"... Строй мира. Необходимость.
Пусть жизнь не истина, а скоп громких иллюзий, есть в ней есть моменты, что стоят вечности и мечты в них остаться. Но - не получится. Всё закончилось. "Было так - стало так"... Сотрёшься с тебе дорогим навечно.
129
Принят стандарт: М трахает, а Ж терпит. Акт, мол, естественный, и должно быть как есть. Ссылаются на природу, которая у корыстного прагматичного мозга всё объясняет. Когда Фрейд исследовал сексуальные отношения и добрался до тайн их устройства в целях господства, социум, оценив вес теорий о "сублимации", "вытеснениях", "полиморфных перверсиях", "подсознании", "эго", "прегенитальности", резко выступил против фрейдовых мыслей о сексуальном расколе как предумышленном, как основе устоев власти вообще. Тенденция всё сводить к сексуальному напрягала моральное мировое сообщество. Думали, что Фрейд в старости (бес в ребро) впал в развратность мышления.
Зиждит разум, мнит человечество. Он построил культуру, цивилизацию. Секс, с Адама и Евы, служит познанию зла с добром - скрепок разума. Оттого постфрейдизм затирал эротический пафос, выпятив социальный план. Юнг в аспекте непадкого на клубничку учёного стал вдруг бóльший спец подсознания. Раз, в беседе про Фрейда, некто настаивал, что ему ближе Юнг, отрицавший влияние и всесилие эроса в социальном устройстве. Юнг-де научно знал: миром правит не эрос, а "коллективное бессознательное", "архетипы".
Спросим же Юнга и с ним согласных, сделавших эрос лишь проходным двором в область вящего разума и этических прелестей: господа, "коллектив" ваш, носитель-де "бессознательного", он что, с неба свалился и он не есть плод Евы с Адамом? Нет, секс первичен и все проблемы, стало быть, сексуальны в первую очередь, лишь потом социальны. Вывод: покамест нас не было, "архетипов" в нас, как моделей "вневременных априорных форм", не было. А дадут нам те "архетипы" - Ева с Адамом, их отношения, сексуальный (бинарный, на оппозициях) взгляд на мир. Если только Карл Юнг, как Дарвин, не внук макаки .
130
Я, заболел когда, разделил жизнь и внешнее, что вокруг неё, чувствуя, что последнее не есть первое, что они в корне разное и нуждаются в разном: здесь власть, порядок и в воздух чепчики да закон "дважды два есть четыре" - там пакости, дурь, безóбразность. Но вот где жизнь меняется в данность, чтó у них общее, как туда и обратно, из жизни в данность; также что истинней, - тут неясности. Легче быть имяреком, думая, что, ничтожный вовне, я внутренний славен, грозен и истинен. Здесь никто пускай - я всё в истине. Легче быть имяреком, если нет ясности, где действительность, а где жизнь и что именно сущей.
131
Явно, внемыслие выше разума. "Остановка ума" - вершина познания. Ведь "могýщий в предельном смысле, - Ницше заметил, - то есть творящий, должен быть как незнающий, а научным открытиям, как у Дарвина, даже в пользу их узость, сухость, рачительность". Философии начались с сомнения, с недовольства порядками и трактовками мира, сколько б их ни было. Это значило философскую фронду вплоть до безумия. Плюс внесмыслие есть путь к новому.