И-9.
ПОКА ТОКУСАН НЕ ПРЕОДОЛЕЛ ПРЕПЯТСТВИЯ, он был жаждущим и устремленным, у него была цель, он шел на юг, чтобы развенчать “особую передачу истины за пределами сутр”. Добравшись до деревни, он попросил у пожилой женщины немного еды, чтобы “подкрепить ум”. Старуха спросила у него:
- Ваша милость, какие писания вы с собой несете?
- Это мои заметки и комментарии на “Алмазную сутру”, - ответил Токусан.
- В этой сутре есть слова: “Проявления ума, или разновидности мышления, будь они прошлыми, настоящими или будущими, в равной мере иллюзорны”. Какие из этих проявлений ваша милость собирается подкреплять?
Токусан промолчал.
ДА ОБРУШАТСЯ ВСЕ ПРОКЛЯТИЯ АДА… (К-39, стр. 61)
И-10. Однажды жена Маггида Дова Баэра укачивала голодного ребенка
И-10.
ОДНАЖДЫ ЖЕНА МАГГИДА ДОВА БАЭРА УКАЧИВАЛА ГОЛОДНОГО РЕБЕНКА, который был настолько слаб, что не мог даже плакать. Тогда - первый раз в жизни - маггид затосковал. И сразу же раздался голос, сказавший ему:
- Ты лишен своей доли в грядущем мире.
- Что ж, - сказал маггид, - я получил по заслугам. Теперь я могу начать служить совершенно серьезно.
ВСЕ НАЧИНАЕТСЯ С ОТЧАЯНИЯ. (К-45, стр. 63)
И-11. - Папа, мне пришла мысль
И-11.
- ПАПА, МНЕ ПРИШЛА МЫСЛЬ. Можно?
- Конечно, нет, доченька.
Подзатыльник.
Обед, в сущности, уже кончился. Папа встает из-за стола:
- Спасибо мамочке за ее хлопоты и страдания. Алена, я хочу с тобой поговорить.
Дочка остается с папой на кухне. Скрипит дверь. Папа теребит вилкой забытую змейку-макаронину.
- В общем, вот что, хорошая моя. Мне надоели все эти бесконечные подзатыльники и окрики. Ты у нас не первая, и мы уже порядком устали с мамой и воспитывать, и наказывать, и ругать.
Алена теребит косичку. Никто не знает, о чем она думает в эту минуту. Что интересно, и то, о чем думает папа, - тоже полная тайна. Известно, что он говорит:
- Тебе пора самой становиться взрослой. Пойдем, я покажу тебе, как это делать.
Алена с папой выходят в коридор. Там мама бьет себя мокрой тряпкой по лицу и зажимает рот, чтобы не кричать. Это привычная картина, они не задерживаются. Чуть приоткрыв дверь в комнату старшего сына, папа подзывает Алену:
- Смотри.
Она заглядывает и видит, как брат, сидящий за учебниками, ритмично бьется головой о стол и время от времени - неритмично - бьет себя учебниками по голове. Один раз он перестал это делать, схватил ручку и стал изо всех сил ковырять во рту.
- Молодец, - удовлетворенно сказал отец. - Вот так, доченька. Пора тебе приниматься за дело. Садись за свои уроки, - он отвел Алену за ее стол. - Вот так, садись, открывай тетрадку, пиши. А как сделаешь ошибку - ошибки часто получаются, доченька, - дергай себя за волосы. Вначале не сильно, потом привыкнешь, втянешься.
- А ты что будешь делать, папа? - осмелела Алена.
- Пойду пить горькую. Горше не бывает!
Алена склонилась над тетрадкой и стала выводить:
“Привет участникам забега!”
(сразу же повзрослев дважды: когда поставила букву “т” в слове “участникам” и когда ее вычеркнула).
В ДОМЕ МОЕМ ПОСЕЛИЛСЯ ТРУПИК. (С-14, стр. 79)
ХОРОНЯТ МОИХ РОДИТЕЛЕЙ. (С-13, стр. 78)
И-12. Отец и сын
И-12.
Эту деревню основали одинокие женщины с детьми.
Потом все они нашли себе мужей.
В одной семье, уж совершенно непонятным способом, сохранился отец. То ли он пришел вместе с женщинами, то ли случайно попал на прежнее место. Так тоже бывает.
“ОТЕЦ И СЫН” - так называется сказка.
Сын был вожаком всех уличных пацанов деревни. Им уже было по 15, но они все еще гоцали по улицам, играли и забавлялись. Отчимы хмурили лбы, но матери берегли детство детей пуще собственного. Отец тоже до поры молчал, но однажды его прорвало.
- Отец позвал меня к себе, слышь, пацаны, и говорит: скоро придет время, когда ты станешь совершенно свободен и будешь нас кормить.
- Ничего себе!
- А я не хочу никого кормить.
- И я!
- Я лучше сбегу!
- Точно! Сбежим!
- Давайте сегодня! В лес!
- Тише, - сказал вожак. - Сбегать надо серьезно. Надо подготовить припасы и оружие, если мы не хотим на третий день вернуться. Кто со мной?
И мальчишки принялись за дело. Они тайком сушили фрукты, солили рыбу, натаскивали в кладовые орехи и каштаны, готовили луки. Между тем дела в деревне шли хуже. Изобилия в ней не было никогда; теперь стало не хватать еды и топлива. Мог начаться голод.
- Отец опять сказал мне сегодня: теперь еще ближе время, когда ты будешь нас кормить.
- Кажется, нас всех скоро припашут.
- Да, это точно.
- Бежим!
- Сегодня ночью.
И мальчишки бежали, ночью, через поле в лес, и дальше, при свете луны, вначале по тропам, а потом напролом. Они шли без остановок пять дней, и первая поляна у ручья, где они устроили привал, стала их постоянным лагерем. Там они выкопали землянки, кладовые. Они стали охотиться на зверей, и охота давала им достаточно еды. Через месяц они научились ловить рыбу. Из диких яблок они научились готовить какую-то брагу с жутким запахом, но они ее пили и пьянели. На трехмесячную годовщину своего побега они устроили праздник, обожрались оленьим мясом и напились своей брагой. Под утро их вождь, никем не замеченный, ушел из лагеря бродить по лесу.
Все было классно! Он сам не ожидал, что все так сложится. Он стал вождем настоящего народа, теперь можно было делать что угодно. Можно двинуться дальше веселой ордой и двигаться на юг или на север. Можно захватить деревню… или выкрасть оттуда девушек. Какую деревню? Ну не свою же.
Он принялся палкой сбивать сучки, а потом изломал ее на мелкие кусочки. Да уж, не свою! В своей и брать, поди, нечего. Там голод. Может быть, и нет, а может, да. Жалко родителей. А особенно ту девчонку - блин, ее глаза просто стояли перед ним. Что, если она голодает? Что? Что? ЧТО?