— …ог подумать, он действительно злится…
Видимо, и для волшебного ши перемены королевского настроения были в диковинку.
— Да Рионнан сама тёмная колдунья! Прав был староста! Надо её казнить! — кричали из дальних рядов и Руэри не видел, кто, но сжал кулаки, готовый вступиться за добрую славу мамы любым образом.
— Не наговаривай! Она хороша в травах, но это ещё не делает её колдуньей! — басовитый тон чем-то напомнил Виллема, и Руэри передернуло.
— Тихо там! — Король-грифон умудрялся заставить себя услышать и целую толпу. — Эта ваша Рионнан ничего не смыслит в колдовстве! Ни в тёмном! Ни в светлом!
Толпа удивленно зароптала, бесстрастность сохраняли лишь затесавшиеся между людьми лица волшебных жителей королевства фейри. Сам Руэри насторожился: Король-грифон повторял клятву Экка почти слово в слово! Если Руэри хоть что-то понимал, это было неспроста!
Он как раз обернулся к матушке, чтобы, возможно, спросить у неё разъяснений, но все лицо Рионнан выражало крайнюю степень возмущения, и молчала она лишь потому, что об этом её просил Король-грифон. Однако дверь молчать не собиралась и протяжно возмущенно скрипнула.
Зловещий звук пролетел над площадью перед домом старосты, как будто обозначая присутствие магической силы, односельчане совсем затихли, испуганно уставившись на ши перед собой.
— Зато в колдовстве смыслю я! — тут же воспользовался он ситуацией. — И в светлом, и в тёмном, а потому освобождаю вас и Рионнан-травницу с семьёй от власти и решений тёмного мага! Они свободны! Свободны жить как раньше, потому что навет и напраслина не считаются достойными доверия сведениями! Потому что Рионнан была оклеветана, а жизнь ребёнка не должна подвергаться опасности! Потому что так сказал я, Король-грифон!
В подтверждение его словам над домом старосты и площадью рассыпался чарующими искрами огромный небесный цветок. Руэри даже открыл рот от удивления, но Экк уже дергал за рукав: пора было выходить.
— Прошу меня простить, — Экк приблизился к маме и подхватил её на руки: катать едва-едва очищенную от обвинений в ведьмовстве маму на явно заколдованной двери не следовало. Все равно что усадить её на метлу и вручить черного кота. — Это ненадолго, не бойтесь.
— Боюсь я только за сына!
Руэри поднял глаза, встречаясь взглядом с мамой, и успокоительно помахал рукой. Правда, если они выберутся из этой передряги живыми и все вместе, Руэри будет самым счастливым мальчиком на свете. Мама, однако, жест пропустила мимо внимания и продолжала неотступно беспокоиться.
— Вам стоит бояться, верно, но не за того сына, — Экк привлек своим бормотанием внимание всех в комнате, недоуменно шевельнул ушками и кашлянул. — Нам пора.
Первым вышел ши с мамой на руках, потом поковылял явно обессилевший отец, а рядом с ним побрел Руэри, готовый прихватить папу за локоть или дать опору своим плечом, если тот начнет падать.
На площади было так тихо, что Руэри в недоверии вскинул голову: а туда ли они вообще выходили? Но нет, всё было на своих местах, даже односельчане застыли, разинув рты, там, где он запомнил.
— Рионнан-травница пострадала потому, что не нравилась вашему бывшему старосте, её держали в подвале, заковали в цепи, мучили голодом и жаждой! — Король-грифон был откровенно зол, никто не рисковал поднять на его лицо глаз. — И я свой волей освобождаю её! Совпадает ли ваша воля с моей?
— Конечно, на её месте могла оказаться всякая! — это выкрикнула узнаваемым низким голосом ткачиха. — Раз пошло такое душегубство!
— Да-а, прекрасно думающая ты женщина, — мельник, похоже, уже начал пожинать плоды проклятья от Экка, и хотя тон его был насмешливым, слова складывались в другой смысл. — Ты еще забыла упомянуть, что рыжих не за что не любить! И они ничем не отличаются, кроме цвета волос!
Матушка, как видел Руэри, рискнула улыбнуться, а несколько других взрослых в толпе не выдержали и засмеялись в голос.
— Да что же вы смеетесь, почтеннейшие мои односельчане! Я бы каждого из таких весельчаков прокатил на своей мельнице! Показал, каково дно под водяным колесом!..
Теперь засмеялись, не скрываясь, многие. Фыркнул даже папа: Руфус был известным сквернословом, а кого и на чем он катал, что показывал при случае, хотя бы на словах, давно было всем знакомо. И тут такой сюрприз!
— Кто бы ты ни был, человек, мельник, Руфус, — тут Руэри послышалось удивление, Король-грифон не ожидал, что знает почти каждого жителя деревни. — Так вот, Руфус, прибереги свое красноречие для другого случая!
Мельник, и без того вне себя от отчаяния и осерчалости, при этих словах закрыл рот ладонями, хотя продолжал мычать сквозь них. К счастью, неразборчиво. Его подпихнули с каждого бока локтями — и Руфус скрылся в толпе.
— Одним словом: Рионнан схватили и обвиняли зря, а потому в ночь чародейского Самхейна её нашла справедливость! И если кто-то из вас будет докучать ей похожими обвинениями, есть риск повстречать меня не только в ночь Самхейна и не в таком обыкновенном обличье!
Король-грифон подмигнул совсем круглым, по-настоящему звериным глазом, на момент его пальцы обратились в когти, и он не позволил всем думать, что это игра света и тени — ши подошел к маме и разрубил своими когтищами оба железных браслета на её руках! Следом на землю полетели папины веревки.
— Теперь они свободны! — оглянулся к толпе, рисуясь, подхватил когтями же старосту за шиворот. — А вот тёмного мага я заберу с собой! Веселитесь, живите, добрый народ!
Окутался багряным дымом и пропал.
========== Часть 5 ==========
Люди на площади перед домом старосты, уже явно бывшего, замерли, не зная, как реагировать — Король-грифон не выглядел добрым никогда, но сегодня впервые показался действительно опасным.
Словно повинуясь чьей-то одной воле, возможно, исчезнувшего Короля-грифона, волшебный народец пришел в движение, скрывая Руэри, отца, маму и Экка, позволяя им незаметно пройти ближе к своему дому. Веселье постепенно возобновлялось, то тут, то там звучали отдельные восторженные выкрики, старосту уважали, побаивались, но не любили, и теперь праздник, не омрачаемый его строгим надзором, воспринимался временем полной свободы.
Выбирать следующего стало заботой завтрашнего дня, а судя по отдельным обрывкам фраз, которые Руэри успевал выхватить, проходя, старосту предлагали считать бесславно сгинувшим в болоте.
Отец, шедший все так же рядом, тоже услышал, проворчал:
— Ну да, рассказывать барону, что у нас похозяйничал Король-грифон, было бы странно…
Дверь согласно скрипнула снизу.
Мама вскрикнула, прижимаясь к ши, обхватывая его за шею теснее, отчего Экк остановился, папа ругнулся, закрыв Руэри уши ладонями, а сам Руэри растерялся — только что никакой двери и в помине не было!
Дверь скрипнула обиженно и расстроенно. Сколько Руэри ни искал ее взглядом, найти деревянные очертания не получалось. Зато поблизости обнаружилась собака полумедвежьего вида, громадной своей фигурой напоминающая знакомую дубовую дверь о четырех лапах.
— Не пугайтесь, пожалуйста, — голос Экка заставил маму вздрогнуть, ши, смиряясь, перехватил ее покрепче, на что недовольно заворчал уже отец. — И не волнуйтесь. Не пугайтесь и не волнуйтесь, пожалуйста, я пока принарядил дверь собакой, она хочет с вами, но в своем естественном виде, разумеется, в сопровождающие оправданной ведьме не подходит.
Дверь-собака скрипнула жалобно и утвердительно, подвернулась под руку Руэри, явно наслаждаясь тем, что теперь у нее есть голова.
— Если вы позволите ей остаться, она будет очень рада, — Экк вышел вперед, немного обгоняя Руэри с отцом. — Решайте. А пока решаете, прошу, показывайте дорогу к вашему дому.
Папа буркнул что-то утвердительное, вышел вперед, оставляя Руэри с дверью-собакой замыкать процессию. По мере того как они отходили от центра селения, количество факелов и огней уменьшалось, праздношатающиеся попадались по пути все реже, мелькнуло вроде бы лицо Руфуса, но тут же исчезло — при виде темной куртки уже знакомого ему Экка. Пусть руки у ши были заняты, схватить второе за ночь проклятье представлялось после явления Короля-грифона вполне вероятным.