— Да не учи учёных, сами знаем! — Фаррел поморщился, холодновато сверкнув глазами. — Эти ши приходят сюда не первый год, и даже не десятый… — думал что-то еще прибавить, но, оправдываясь, улыбнулся.
— А бабка у нас тоже учёная была, как твоя, — прогудел Виллем, бросив странный взгляд на Фаррела. — Всех-всех их по именам могла перечислить.
— Ладно! — Руэри предпочел не обращать внимания на странности, ему очень нужна была помощь, и лучше, чтобы друзья тоже её искали. — Идем встречать ночь Самхейна!
— Может, срежем через пустырь? — Фаррел скучно скривился. — Если идти по тракту, придется огибать весь-весь-весь этот забо-ор, а тут есть такая чудная дырка, — доска скрипнула на одном гвозде и легко сдвинулась под рукой.
— Чудная дырка, я, наверное, тоже пролезу, — Виллем примерился, просовывая руку.
— Нет, мы не опаздываем, ночь только начинается! — Руэри отвернулся и не увидел, как переглянулись друзья. — А матушка говорила мне, что за оградой полно тех, кто мечтает полакомиться свежей кровью!
Обернулся, чтобы сделать страшные глаза, устрашая приятелей в преддверии темноты, но никого не увидел. Качалась только доска на гвозде. Страх и беспокойство поднялись в мальчике удушающей волной — остаться на эту ночь еще и без друзей ему жуть как не хотелось, выглядеть в их глазах трусом — тоже, кроме того, разделяться — значило уменьшить шансы на спасение для матушки и отца… Однако соваться на проклятую землю было явным злом.
Руэри оглядел забор, доску, дырку, отвернулся, сделал десять шагов… А потом разбежался и рванул обратно — бросать друзей на растерзание кровавым упырям не годилось!
Пустырь, против ожиданий, встретил его тишиной и пустотой, слабым шевелением сухих замерзших трав, твердой мерзлой землей под ногами и алыми красками неба на горизонте — ничем таким особенным не отличалась от пространства за забором. Руэри огляделся, но не было видно ни Виллема, ни Фаррела, они могли залечь в овражке поблизости, чтобы напугать его, или наоборот, убежать подальше, чтобы он их не догнал. Закат раскрашивал небо всё ярче, неземная музыка звучала все яснее, поэтому Руэри побежал вперед.
Сердце заходилось не от бега, а от ожидания плохого, хотя травы стелились под ноги с сухим обычным шелестом. Каждое их касание напоминало почему-то о костях и мертвецах, и Руэри бежал все быстрее, проклиная собственную торопливость — стоило побежать спокойно вокруг забора!
Земля наливалась синими и голубоватыми тенями, шорох трав стал напоминать едва различимый говор, мальчишек на горизонте видно не было, зато показался другой край забора — и прямо по курсу там тоже была дыра. В маленький просвет долетало мерцание первых огней, мелькнула фигура одного из бело-голубых небесно прекрасных герольдов, зазвучали парадные трубы, возвещая выход процессии, Руэри облегченно вздохнул…
Когда, кажется, прямо вокруг ноги его обхватил камень!
Мальчик запнулся, перелетел через голову, наткнулся на другой камень спиной, а на третий головой, перед глазами поплыло, музыка отодвинулась. В поле зрения очутилось двоящееся и оттого, наверное, ужасно бледное лицо Виллема.
— Ну вот, голубчик, — друг говорил необъяснимо низким голосом. — А то все «матушка запрещает» да «матушка запрещает»!
— Умна твоя матушка, — Фаррел склонился с другой стороны, упираясь руками в колени, — да только нет её рядом, ах, какая жалость, кто защитит жителей от упырей? В ночь Самхейна — вовсе никто!
— Р-ребята? — голос не желал слушаться, а впившийся вытянувшимися острыми клыками в руку Виллем сил не добавлял.
Руэри захотелось закричать.
И он закричал.
***
Очнулся Руэри от громкого выяснения отношений рядом — спорили два голоса, которые странно сочетались с мальчишескими телами говорящих. Мощно гудел басовитый Виллем:
— Если бросим его сейчас, можем ещё успеть заманить кого-нибудь из неблагих ши! А их кровь даст больше возможностей, чем просто протянуть ещё год, прикидываясь детьми!
— Если ты забыл, мы пытаемся уже не первый год, но эти проклятые твари чуют опасность! — визгливо возражал Фаррел. — А если доедим мальчишку, то хоть пару лет протянем, кому как не нам знать, его мать схватили не зря, наш рыжий король* полезен для здоровья!
— Но ведь ши! — упорно гудел упырь, называвшийся Виллем.
— Придут и уйдут, как всегда! — надрывался Фаррел.
— Это бывает всего раз в год, чего нам будет стоить эта попытка? На один год мы уже напились, — убеждать у Виллема получалось довольно хорошо.
Руэри взмолился звездам и луне, милосердной праматери всех богов, богам древним, старым и ныне почитаемым, чтобы упыри бросили его и ушли.
Видимо, молитва была достаточно горячей, а может, виновата была ночь Самхейна — его услышали.
— Ну хорош-о-о-о, — протянул Фаррел, — но смотри, сейчас нам правда нужен кто-то именной, если не сам король-грифон. Кто-то же из них должен быть в сознании? А то мы будто заманиваем пустоту…
Виллем радостно согласился, и их голоса стали отдаляться, продолжая обсуждать, что за нездоровье постигло неблагих ши, что с ними почти невозможно говорить или добиться какой-нибудь осмысленной реакции.
Руэри подождал для верности еще минут пять, кое-как разлепил глаза и оглядел вытянутые по-прежнему перед лицом руки — на каждой красовался ровный круглый след игольчато-острых зубов.
Мальчик приподнялся на локтях, с трудом сел, справился с головокружением и поддернул рукава, спуская их и прикрывая укусы. Небо светилось почти совсем ночными красками и по всему выходило — начало процессии он пропустил!
Всякий страх отошел на второй план, стоило вспомнить о матери и отце, томящихся в подвале и дожидавшихся мучительной смерти. Упыри, опять же, стали гораздо менее страшными, когда показали свои лица, поэтому Руэри решительно пополз на четвереньках в сторону светящейся праздничными огнями дыры в заборе.
Герольды выкликали имена своими звонкими голосами — до Руэри донеслось имя Невидимого Чародея — шанс на чудо и помощь проходил сейчас очень близко! И неизмеримо далеко, до забора оставалось ещё шагов десять.
Мальчик пополз быстрее, кое-как выпрямился, поднимаясь по забору, шагнул через перекладину и чуть не упал, но удержался, хотя занозил руки. Думать об этом было некогда, а боль могла подождать, но Чародей уже скрылся в толпе встречающих ши односельчан.
Мимо пронесся кентавр, стукнув копытом, прозвенела крошечная фея, проковылял живой пень, процокал человек с птичьими ногами. Руэри опасался попасть им под ноги и копыта, тем более что был слаб, а попадаться на глаза шныряющим тоже где-то тут упырям вовсе не стоило, но и стоять на месте не мог.
Поэтому Руэри постарался пройти к толпе, гудящей на разные голоса, пробиться туда, откуда раздавались восклицания о Ведунье. Ему удалось даже увидеть край её светящейся голубым одежды, ухватить за рукав, но одно слитное движение нескольких взрослых — и Руэри снова лежит в пыли.
Герольды объявили появление «Темного Звездочета, читающего и перечитывающего ваши судьбы», поэтому Руэри постарался подняться быстрее, но к темной фигуре скользнули две приметные маленькие тени, и мальчик упал носом в пыль опять, постаравшись пригасить пламенеющие рыжиной волосы руками — новая встреча с упырями убила бы его совершенно точно.
Возле головы застучали очередные копыта, он отполз в сторону, голова болела и кружилась, словно копыта попали и по ней, а герольды сворачивали свитки, что означало только одно — остался один ши постоянной свиты. Кто это на сей год, не знал никто, но следом появится лишь король, а ловить волшебные создания по деревне — дело не для обессиленного мальчика, пусть даже восьми лет.