Они зашагали по дороге из желтого кирпича, но вскоре Оджо объявил, что проголодался и хотел бы сделать привал. Он предложил хлеба с сыром Косматому, но тот поблагодарил и отказался.
– Когда я пускаюсь странствовать, – пояснил он, – то беру с собой столько еды, чтобы мне хватило на несколько недель. Пожалуй, я позволю себе немного подкрепиться из моих запасов, раз уж мы остановились.
С этими словами он извлек из кармана бутылочку, из которой вытряхнул на ладонь таблетку величиной с ноготь Оджо.
– Это, – пояснил Косматый, – плотный обед в концентрированном виде. Изобретение знаменитого профессора Кувыркуна из Королевского Колледжа Атлетических Искусств. В этой таблетке содержатся суп, рыба, жареное мясо, салат, пирожки с яблоками, мороженое с шоколадной подливкой. Но все сгущено до такой вот таблетки. Проголодался – съел ее, и порядок. Ты плотно поел.
– Дай-ка мне попробовать, – попросил Вузи.
И Косматый тотчас же вытряхнул на ладонь еще одну таблетку и протянул зверю. Тот проглотил ее в мгновение ока.
– Ты съел обед из шести блюд, – пояснил Косматый.
– Тьфу! – произнес неблагодарный Вузи. – Я не почувствовал никакого вкуса. От такой еды никакого удовольствия.
– Мы едим, чтобы поддерживать жизнь в нашем теле, – наставительно произнес Косматый, – и от этой таблетки пользы столько же, сколько и от обычного обеда.
– Ну и что! Я люблю пожевать пищу, насладиться ее вкусом, – не сдавался Вузи.
– Ты ошибаешься, мой бедный друг-зверь, – с жалостью объяснял ему Косматый. – Ты только подумай, как устали бы твои челюсти жевать столь обильный обед. А его сконцентрировали до маленькой таблеточки, которую ты проглотил одним махом, – и порядок!
– Жевать не утомительно, а приятно, – возразил Вузи. – Я всегда тщательно прожевывал пчел, когда они мне попадались. Дай-ка мне, Оджо, хлеба с сыром.
– Что ты! Что ты! Ты и так съел большой обед! – замахал руками Косматый.
– Может быть, – отрезал Вузи, – но я попробую обмануть себя и немного пожую хлеба с сыром. Наверное, я и правда наелся, если в этой таблетке действительно содержится все то, о чем ты говорил. Но в еде для меня главное – это вкус, и я хочу знать, что же именно я ем.
Оджо исполнил просьбу зверя, но Косматый укоризненно покачал своей косматой головой и сказал, что не встречал такого упрямого животного, как Вузи.
Тут они услышали топот, и перед ними предстал Граммофон. Похоже, с тех пор, как они расстались, на его долю выпало немало приключений, ибо полировка на столике потускнела, а на дереве появились трещины и царапины, придававшие музыкальному ящику малоприятный вид.
– Господи! – воскликнул Оджо, не спуская глаз с Граммофона. – Что с тобой приключилось?
– Ничего особенного, – отвечал тот унылым, печальным голосом. – После того как мы расстались, в меня швыряли такое количество предметов, что их хватило бы на хороший универмаг.
– Тебя поломали и ты больше не можешь играть? – спросила Лоскутушка.
– Нет, я по-прежнему могу услаждать слух окружающих прекрасной музыкой. Как раз на мне сейчас отличная пластинка, – сообщил Граммофон, явно повеселев.
– Плохо, – заметил Оджо. – Против тебя как машины мы ничего не имеем, но вот то, что ты – машина музыкальная, нас сильно огорчает.
– Зачем же, по-твоему, меня вообще изобрели? – обиженно спросил тот.
Все стали вопросительно переглядываться, но никто не знал ответа на этот каверзный вопрос. Наконец Косматый сказал:
– А я бы послушал, как играет Граммофон.
– Все это время мы были очень счастливы… – вздохнул Оджо.
– Понимаю. Но отдельные мелкие несчастья позволяют особенно ценить счастливые минуты. Скажи-ка, друг Фонни, что за пластинка на тебе?
– Популярная песня. Во всех цивилизованных странах люди от нее без ума.
– Значит, она превращает людей цивилизованных в людей безумных? Но это же опасно!
– Они без ума от радости, – поспешил пояснить Граммофон. – Послушайте. Вы будете в восторге. Благодаря ей ее автор стал богатым человеком. Называется она «Моя Лулу».
И Граммофон заиграл. Сначала послышались прерывистые, причудливые аккорды, а затем мужской и весьма гнусавый голос запел:
Я люблю свою Лулу.
Как ночь, черную Лулу!
Для меня она
Во всем мире одна-а-а!
– Эй, прекрати сейчас же! – закричал Косматый, вскакивая на ноги. – Что это за безобразие?
– Это самая модная песня, – угрюмо отозвался Граммофон. – Страшно популярная!
– Популярная?
– Ну да. Из тех, слова которых запоминают даже слабоумные, а мотив могут пропеть или просвистеть и те, кому медведь на ухо наступил. Потомуто такие песни и популярны. Настанет время, когда они вытеснят все прочие.
– Пока, к счастью, время это еще не настало, по крайней мере у нас, – сказал Косматый суровым тоном. – Я и сам немного пою и не потерплю, чтобы меня брали за горло темные личности вроде Лулу. Сейчас я разберу тебя на части, господин Фонни, и разбросаю их по лесам и долам этой страны во спасение тех, кого ты можешь повстречать, если тебе и впредь будет позволено разгуливать на свободе. Исполнив этот тяжкий долг, я…
Но не успел он докончить фразу, как Граммофон сорвался с места и стал улепетывать прочь. Вскоре он исчез из виду. Косматый снова сел на траву. Вид у него был довольный.
– Кто-то другой, похоже, выполнит за меня разборку Граммофона, – усмехнулся он, – ибо такой музыкальный ящик вряд ли долго протянет в Стране Оз. Как отдохнете, друзья, давайте пойдем дальше.
Путешественники шли по диким, безлюдным местам. Поля не обрабатывались, да и за дорогой из желтого кирпича никто не присматривал, отчего выбоины попадались все чаще и идти было нелегко. По обеим ее сторонам рос низкий колючий кустарник, потом стали попадаться большие камни и скалы.
Но Оджо и его друзья продвигались к цели, за шутками и веселым разговором забывая тяготы пути. К вечеру они пришли к скале, из которой бил прозрачный родник. Рядом стояла заброшенная хижина. Косматый остановился и сказал:
– Пожалуй, стоит остановиться на ночлег здесь: тут и крыша над головой, и вода. Дальше дорога будет неважной, и главные трудности у нас еще впереди. Так что давайте переждем до утра.
Так и решено было сделать, и Оджо, отыскав в хижине хворост, развел в очаге огонь. Это привело в восторг Лоскутушку, которая принялась танцевать перед очагом, пока Оджо не предупредил ее быть повнимательней и не поджечь себя. После этого Лоскутушка стала держаться на почтительном расстоянии от огня. А Вузи улегся перед самым очагом, словно большая собака, и наслаждался теплом.
На ужин Косматый съел очередную таблетку, но Оджо предпочел подкрепиться хлебом с сыром, угостив и Вузи.
Наступила темнота, и путники сели в кружок у огня на полу – мебели в хижине не было. Оджо попросил Косматого:
– Вы нам не расскажете какую-нибудь историю?
– Я не мастер рассказывать, – услышал он в ответ, – но зато я пою, как птичка.
– Как ворона? – осведомился Стеклянный Кот.
– Как певчая птица. Сейчас я попробую это доказать. Я спою вам песню собственного сочинения. Только никому не говорите, что я поэт, а то от меня потребуют, чтобы я написал книгу. И не рассказывайте, что я пою, а то меня заставят напеть пластинку для этого кошмарного Граммофона. На это у меня нет времени. Лучше я спою эту песенку для вас.
Я спою песню о волшебной Стране Оз,
Где полно людей, зверей, фруктов и роз,
Где живут волшебники и чудеса творят,
Но жители спокойно об этом говорят.
Страной правит Озма, юная прелестная фея,
Добро любя и зло покарать умея.
Она умна и справедлива,
И подданные ее живут счастливо.
Ее друзья – Дороти из Канзаса,
Где чудес немного, зато проблем масса,