ними вербальный контакт с помощью обращений, а также разъясняя смысл того, что он хочет сказать, и
выстраивая все сообщение на базе эстетической функции.
58 Речь идет о проблеме окраски шумов, т. e. о внесении минимального порядка в беспорядок с тем, чтобы
сделать его сообщаемым; этим вопросом занимался Моль (см. "Открытое произведение", гл. III).
79
С эстетическим сообщением происходит то же самое, что с фабулой античной трагедии, — так, как ее описывает аристотелевская поэтика: фабула должна поражать, должно случаться что-то
такое, что превосходит общие ожидания, что-то, что противоречит общему мнению (παρά την
δόξαν); но для того чтобы зрители могли понять, что же все-таки происходит, это событие, несмотря на всю свою невероятность, должно выглядеть вполне достоверным, правдоподобным, быть κατά τό εικός 59. То, что сын, проведший много лет на войне, возвратившись домой, по
наущению сестры намеревается убить мать, поражает и кажется неправдоподобным, (и перед
лицом событий, противоречащих всем ожиданиям, зритель, осознавший всю двусмысленность
создавшейся ситуации, переживает исключительное напряжение); но чтобы все это не казалось
чистым сумасбродством, нужно какое-то оправдание: сын хочет убить мать за то, что она убедила
любовника убить мужа.
Накопившееся напряжение, связанное с нагромождением ужасных событий, доходящих до
совершенной невероятности, требует развязки, которая бы его сняла. Информация получается в
результате того, что пришедшее решение, развязка преобразует исходно двусмысленную,
"открытую" ситуацию во вполне определенную.
I.4.
Если все это так, то неоднозначные высказывания приобретают особое значение для
коммуникации. Такое сообщение, как "Поезд прибывает в 18 часов к третьей платформе", отвечая
своей референтивной функции, смещает внимание на контекстуальное значение слов и с них — на
референт, мы покидаем мир знаков, поскольку знак использован: он исчерпал себя в ряде
последовательных действий адресата, для чего и был предназначен.
Но сообщение, которое оставляет меня в недоумении, побуждая задаваться вопросом, а что бы это
значило, в то время как в тумане начинает вырисовываться что-то такое, что, в конечном счете, на -
правляет меня куда надо, к верной расшифровке, — это такое сообщение, на которое я смотрю, соображая, как оно устроено. И разбираться с тем, как оно устроено, меня побуждает именно
неоднозначность
59 Аристотель. Поэтика. 1452 а; см. также Luigi Pareyson,Il verisimile nella poetica di Aristotele, Torino, 1950
(ныне в L'Estetica e i suoi problemi, Milano, 1961); Guido Morpurgo Tagliabue, Aristotelismo e Barocco, in
"Retorica e Barocco, Roma, 1955; Galvano Della Volpe, Poetica del Cinquecento, Bari, 1954.
80
сообщения или так называемая авторефлексивность, которая может быть охарактеризована
следующим образом:
1) Только в контекстуальных взаимоотношениях обретают означающие свои значения; именно и
только в контексте оживают они, то проясняясь, то затуманиваясь; отсылая к какому-то значению, которое — и так бывает сплошь и рядом — оказывается не последним, предполагая очередной
выбор 60. Если я меняю что-то одно в контексте, все остальное приходит в движение.
2) Материя, из которой состоят означающие, представляется небезразличной к означаемым, а
равно и к контекстуальным взаимоотношениям; так, рифма укрепляет созвучием
взаимоотношения двух связанных значениями слов; создается впечатление, что звучание вос-
производит искомый смысл на манер ономатопеи. Весь физический состав означающих, облеченный в определенные последовательности и отношения, претворяется в ритм, звуковой или
визуальный, далеко небезразличный к значениям: когда я, описывая какое-то шествие, прибегаю к
такой риторической фигуре, как анафора, и говорю "Идут всадники, идут пешие воины, идут
знаменосцы", идеи и означающие, образуя параллельные ряды, складываются в гомологическую
структуру, соответствующую порядку прохождения участников шествия; я применяю код
www.koob.ru
нестандартным образом, и это нестандартное использование подчеркивает интимный характер