А Сухмет вообще стоял как замороженный. Если бы удалось измерить его пульс, он оказался бы реже, чем во время чтения драматической хроники, за которым Сухмет проводил часы безделья в своей библиотеке, переживая за выдуманных героев прошлого. Однако старик работал — прикрывал силовым полем «Летящее Облако», готовил накачанную от посоха Гурама воспламенительную энергию, следил за силами ребят и даже пытался пересылать Лотару наиболее тонкую энергию, чтобы тот, наконец, считал направление движения этой армии из сознания вендийских военачальников.
Поэтому Лотар не стал убивать сразу, он только вывел из строя несколько самых беспечных сипаев, а потом громко провозгласил:
— Итак, двинулись!
И пошел к статуе Боллоба, зная, что его спину и бока плотно прикрывают ребята. Сначала никто из вендийцев не придал этому значения. Они просто не допускали возможности, что, атакуемые всеми телохранителями главной ставки, Лотар с мальчишками продержатся достаточно долго, чтобы…
Кстати, чтобы что?.. Тут Лотар отчетливо осознал, что в головах Рампаширосома, Бадрисудатры и остальных нет даже тени понимания задуманного им плана. Они были слишком зашорены. Им и в голову не могло прийти, что Лотар может рассматривать их великолепную статую не как воплощение божественной красоты, а как путь к спасению.
Ну ничего, решил Лотар, скоро они догадаются и тогда навалятся по-настоящему. А между тем, он шаг за шагом продвигался вперед, скользя в крови, иногда поджидая Каша, который в азарте каждый раз старался непременно ранить противника.
— Каш, ты нас задерживаешь, — ровным голосом сказал все понимающий Сухмет.
— Я их, мерзавцев, готов душить, — ответил, еле переводя дыхание, юноша.
— Зря, они ни в чем не виноваты.
Отвлекать мальчишек рассуждениями сейчас было не время.
Вдруг кто-то из вендийцев, кажется Бадрисудатра, догадался, что задумали нечестивые чужаки. И поделился своими соображениями с кем-то… И тогда началось.
Вендийцев словно подменили — они кидались в бой с яростными воплями, стараясь оттеснить противника от статуи… Но это было им уже не по силам. Потому что впереди, лицом к Боллобу, шел Лотар, прозванный Непобедимым, и заставлял уступать любого противника.
Теперь Лотар работал клинком на убой. Он закалывал сипаев, как забивают скот перед большим праздником. Или как оголодавший волк режет без разбора овечье стадо, заливаясь кровью бестолковых тварей. Сипаи тоже выглядели почти как овцы, когда на них наваливался Желтоголовый.
Они пропускали удары один за другим. Почти не касаясь их мечей, обводя Гвинед вокруг их жалких блоков, Лотар бил очень сильно и очень глубоко. Лишь иногда он позволял себе не добить до конца, не так глубоко проткнуть мечом противника, чтобы у него остался шанс…
Мальчишки держались изо всех сил. Рамисос уже устал. Он тяжело дышал, с него градом катился пот. Каш пропустил ударов пять, и, хотя это были скорее царапины, чем раны, но их было уже слишком много. Он терял силы. Лишь Бостапарт, стараясь быть похожим на Лотара, стремился действовать рационально и мог еще держаться некоторое время…
Лотар оглянулся. На траве, на песке, на камнях в разных позах, переваливаясь со стонами, отползая прочь, протягивая руки или спокойно, без жалоб, умирая, лежала половина отряда сипаев — более полусотни человек. Значит, Рампаширосом уже пустил в дело резервы, а зря. Теперь у него оставались только простые солдаты из лагеря, но что толку? Они лишь столпились бы вокруг Лотаровой команды, мешая друг другу, потому что обучены были куда хуже, чем те, с кем Лотар и его мальчишки уже справились.
Наверное, сейчас они что-то придумают, решил Лотар, и приготовился, потому что до статуи оставалось не больше двух десятков саженей. Сейчас придумают.
Рампаширосом придумал. Он велел выкатить вперед телегу с большой бочкой, в днище у которой торчало длинное и тонкое жало — сопло. Потом возле бочки появился человек в капюшоне и с факелом. Да это же огнемет, понял Лотар. Сейчас этот в капюшоне подожжет запальник у сопла, потом ударит в специальную затычку, выпускающую горючую жидкость, которая под огромным давлением хранится в бочке, — и огненная река обрушился на них, не щадя, разумеется, и сипаев… Скотина он все-таки, решил Лотар. Но интересно, что они используют — напалм или просто сгущенную нефть?
— Сухмет! — позвал он, опережая не в меру самоуверенного юнца ударом ноги в коленную чашечку.
Восточник хмыкнул:
— Вижу, господин мой, это проще, чем капусту сварить. Они даже не защитились, ротозеи огородные…
Он вдруг вытянул вперед руки и что-то заверещал так тонко и пронзительно, что Лотар даже слов не разобрал. От бочки тут же повалил дым. Парень с факелом отшатнулся от нее, но кто-то из вендийских командиров на него зарычал, и он снова бросился к своему агрегату… Но время было упущено.
А ведь ему и в самом деле необходим капюшон, как палачу, решил Лотар. Ну, поджарил бы он с нами вместе десятка четыре сипаев, неужели ему бы это простилось? Ведь у тех, кто мог сгореть, наверняка были друзья и родственники… Они бы посчитались. Впрочем, считаться уже не с кем…
Не успел он подумать, как бочка с горючей смесью взорвалась и выбросила огромный куст ярко-рыжего пламени, да такого, что даже Лотар с расстояния в сотню шагов ощутил его жар.
От взрыва сипаи замерли, многие стали оглядываться. Это было очень кстати. Лотар просто сбил ближайшего вендийца кулаком в лоб и заорал:
— Бегом!
Расстояние, отделяющее их от статуи, они пробежали легко и почти весело. Три или четыре вендийца на пути беглецов не пытались всерьез задерживать их, а так — изобразили атаку для начальства. Но даже Рамисос справился со своим соперником в одно касание. И только Каш, как Лотар и ожидал, разрубил своего хладнокровно и очень жестоко — как барана, когда проверяют остроту клинка — поперек корпуса, на две половинки… И как у него получился горизонтальный удар такой силы, надо будет спросить, решил Лотар. Он подождал, пока Рамисос, Бостапарт и Сухмет влезут на ноги статуи и поднимутся выше, на ее округлые, теплые от солнышка телеса.
Сипаи догнали их, когда Каш и Лотар стояли у ног статуи, причем Желтоголовый ждал, что мальчишка полезет первым, а тот все жаждал крови.
— Каш, наверх! — скомандовал Лотар. Юноша даже не повернул к нему голову. — Каш, когда мы окажемся на корабле, тебе придется искупить свое непослушание.
— Это за Вигра, — проговорил Каш.
И вдруг, вместо того, чтобы влезть на статую, бросился вперед, на подоспевших вендийцев. Их было немного, человек пять, но изрядно вымотанному мальчишке справиться с ними оказалось не по силам.
Трое вендийцев, на которых налетел Каш, расступились, и вперед выступил пожилой сипай с лицом, бледным как бумага. Он взмахнул рукой, и навстречу юноше вылетела тонкая, поблескивающая металлическими нитями сеть.
Лотар рванулся изо всех сил, но… опоздал. Сеть мягко и неторопливо охватила Каша, он повернулся, теряя равновесие в попытке уйти от этих прозрачных, но смертельно опасных складок, и, прежде чем сумел выпрямиться, два клинка с отвратительным чавкающим звуком впились в его бок и шею…
Кровь ударила фонтаном. Пожилой вендиец деловито подошел к Кашу и добил его ударом очень короткого кинжала в межключичную ямку. Потом поднял глаза на замершего Лотара и усмехнулся.
Лотар отчетливо понял, что старый сипай не намерен отдать даже тело юноши. Он наклонился, подхватил его под руку и приготовился тащить… Они хотят скормить его псам, догадался Лотар. Вокруг них уже стояло десятка два сипаев. И еще несколько сотен солдат бежали от палаток на помощь своим. Они не очень и торопились — были убеждены, что Лотар не улетит, не похоронив своего ученика. А значит, никуда эти чужаки не денутся.
— Лло-о-оттар… — очень медленно, как сквозь сон, позвал Сухмет.
Только тогда Лотар понял, что он все так же и оставался в невероятно высоком темпе восприятия. Он немного сбросил напряжение.
— Лотар, он мертв! — кричал Сухмет. Старик боялся, что Лотар выкинет какую-нибудь глупость, вроде той, какую устроил Каш. — Возвращайся, господин!
— Сухмет, — позвал Лотар, — его нужно похоронить.