— А почему они приходят на неделю в месяц? — спросил Сухмет.
Гергос набычился. Потом вздохнул и надел шлем, откинув назад кольчужный нашейник.
— Никто не знает.
— Так не бывает, — сказал Лотар, откидываясь на спинку стула. — Кто-то знает, только не хочет, чтобы это знали все.
— Лотар, — снова позвал Рубос. — Если князь сделает тебе предложение, за деньги или как-то иначе, как ты хочешь, ты согласишься? Лотар, об этом тебя прошу я.
— Как это ни странно, — произнёс вдруг Шув, — кажется, я тоже прошу тебя, господин Желтоголовый.
— Лучше зови меня Лотаром, как все остальные, — быстро проговорил Желтоголовый.
Гергос поднялся. Он стоял теперь выше всех, и свечи отбрасывали множество теней от этой мощной, сильной, тёмной фигуры. И никто не мог бы сказать, какая из них настоящая.
— Мне кажется, господин мой, мы вполне могли бы заняться здешними делами, — сказал, сладко улыбаясь, Сухмет. — Возможно, это лучший способ пожить тут с удовольствием.
Тишина повисла такая, что даже треск свечей казался слишком громким. Шув тихонько повернулся и сурово посмотрел на них, как на непослушных служанок. Лотар отчётливо услышал, как хрустнули его суставы, должно быть, позвоночник почтенного трактирщика был не в лучшем состоянии.
Сухмет облизнул пальцы и гулко глотнул своего разведённого вина. Когда он поставил пиалу на стол, все заметили, что даже Гергос ждал ответа Лотара. Капитан городской стражи понял это и повернулся, чтобы уйти.
— Господин мой, как бы ты ни надеялся, что это дело тебя не касается, кажется, ты ошибаешься. В любом случае мы уже влипли, хотя и не очень основательно, но будет лучше, если мы примемся за дело, чтобы потом не жалеть об упущенном времени. Даже наш досточтимый капитан говорит, что времени почти не осталось, так что решай скорее. Кроме того, в незнакомом месте неплохо бы иметь…
Сухмет хотел сказать, что неплохо было бы заручиться покровительством князя, если им удастся сделать что-то существенное. Он не стал договаривать при Гергосе, но даже Шув сообразил, что он имел в виду.
— Да, любая помощь, какая возможна, господин Лотар, будет… в будущем зачтётся, как вы себе и представить не можете. У нас очень благодарные жители, — подтвердил Шув.
Лотар поднял глаза на Гергоса:
— Когда можно будет попасть к князю?
— Да прямо сейчас, — ответил Рубос. — Даже я помню, что князь всю жизнь ложился с первыми петухами, а вставал чуть ли не к обеду.
Казалось, Гергос уже пожалел, что задержался тут слишком долго.
— Ну, не такая уж я важная фигура, чтобы сразу вести вас к князю.
— Такая, Гергос, такая, — вдруг решительно заметил Шув. — Если потребуется, ты можешь не то что пару колдунов провести к князю, но даже меня. Князь хоть и не тот хват, что прежде, но чиниться, кажется, так и не научился. Да у него сейчас самое обеденное время!
— Тогда ещё одно. — Лотар перевёл взгляд своих серых глаз на трактирщика. — Мы оставим свои пожитки у тебя, любезный Шув? Я возьму только меч.
— Разумеется, господин. Я сделаю всё, чтобы к вашему возвращению комнаты для столь уважаемых гостей были готовы.
Рубос, однако, заколебался. Он задумчиво потеребил бороду.
— Знаешь, Шув, у нас там изрядная сумма… Так что будет лучше, если ты запрёшь её куда-нибудь.
— У меня не было воровства последние двенадцать лет, Рубос. Я абсолютно доверяю своим слугам, так что можешь не беспокоиться.
— М-да, — произнёс Гергос, почесав переносицу. — В общем, если постараться, это всё можно устроить, вот только…
— Что? — в один голос спросили Рубос и Шув.
— Оружие. Не то чтобы мы вам совсем не доверяем, но…
— Без оружия я никуда не пойду, — спокойно проговорил Лотар.
— Но это не по протоколу — водить вооружённых чужеземцев к князю.
Шув огорчённо покачал головой:
— Гергос, через пару дней, если совсем ничего не предпринять, от всех нас останется только «чёрный пудинг», а ты говоришь о протоколе.
Лотар вспомнил, что «чёрным пудингом» в этих краях называют овсянку крупного помола, залитую особым образом приготовленной бараньей кровью. Кушанье было, судя по всему, на любителя, но вид его был и вовсе отвратительным для непривычного глаза.
Шув отодвинулся от стола толчком, от которого дрогнула столешница и качнулось вино в стаканах. Совершив этот геройский для своей комплекции поступок, он стал решительно одёргивать свой сюртучок и стряхивать невидимые пылинки.