Джимескин был уже на борту. Он располагался с лихорадочной поспешностью, отдавая приказания нанятому на Шонморе новому телохранителю и попутно — Шивилеку, хотя, с точки зрения Лотара и, наверное, Рубоса, едва ползал по палубе. Впрочем, он был вполне доволен, настроение его поднялось.
Рубос тоже это заметил. Он хмыкнул и что-то сказал Бостапарту, юноша рассмеялся. Лотар с лёгкой завистью подумал, что между его старым другом и учениками установились вполне непринуждённые отношения.
Стоп, у него уже нет мальчишек. Остался только Бост — не потому ли он взял под своё покровительство Санса? Он не знал ответа, да и не хотел над этим думать, у него было много других более насущных проблем.
Когда они приближались к кораблю, их догнал запыхавшийся Сухмет:
— Вещи скоро принесут, господин мой.
— Вещи? — Лотар нахмурился. — Ах, ну да, вещи.
Лотар оглянулся. У стен замка стояли почти все обитатели долины. И конечно, девушки — Бетия и Жарна.
Лотар почувствовал, что в лицо ему дохнуло слабым жаром, словно песчаным ветром пустынь Южного континента. Он будет вспоминать эту девушку или?.. Или ещё не всё кончено и у него когда-нибудь появится возможность поговорить с ней?
Жители острова не скрывали своего настроения, Лотар без труда уловил и сожаление, что такие интересные гости уезжают, и радость, что удалось на них подзаработать, и облегчение от того, что теперь всё пойдёт по-прежнему — неспешно и без лишних волнений.
Скорее всего именно это и привело его к решению, о котором он думал почти всю ночь. Лотар принял решение и почувствовал, что ему становится чуть-чуть легче. Если бы ещё знать, что он прав…
Сухмет поднял голову и с тревогой посмотрел на Желтоголового. Он, конечно, почувствовал, что происходило с Лотаром.
Они подошли к сходням корабля. Сверху на них смотрел Джимескин.
— Наконец-то, а я уж подумал, что нам придётся и следующую ночь провести в этой всеми забытой долине. — Джимескин внимательно посмотрел на Санса. — Кстати, ты совсем ничего не сказал мне про обследование нашего бывшего лейтенанта.
— Ну, обследование не входило в наши планы, мы хотели его использовать и, возможно, вылечить. Что и сделали.
— А именно?
Лотар пожал плечами:
— Это уже не имеет значения.
— И всё-таки я хочу быть уверенным в том, что не ошибусь, когда буду принимать решение относительно Санса.
С какой стороны ни посмотри, это резонно. Правда, Лотар полагал, что решение относительно Санса будет принимать он. Но спорить об этом не имело смысла.
— Ну, выяснилось, например, что это он пытался совершить покушение на Присгимула.
— Что? Это был я? — Санс побледнел так, что белый ворот его рубахи показался тёмным, как подтаявший снег. — Но я ничего не помню. Я лёг спать на сено и очнулся снова на сене.
— Так, — зловеще протянул Джимескин. — И ты ещё хочешь взять его с собой?
— Технически это был он, — спокойно продолжил Лотар. — Но практически его подтолкнул тот, кто потребовал от него этой и других услуг задолго до того, как он стал понимать, на что его толкнули.
— Всё равно он впустил в себя предательство, и…
— В его случае это можно рассматривать как болезнь. Сейчас он здоров и предан делу куда больше, чем остальные. Не забудь — тот, кто переболел, приобретает иммунитет.
— Нет, — очень жёстко ответил Джимескин.
Лотар пожал плечами. Хорошо, он так и думал.
— Ладно, я просто думал, что он будет полезней на борту, но если ты так настроен против него, он останется со мной.
Над кораблём и над всеми, кто мог слышать Желтоголового, повисла неуверенная тишь. Лотар мог бы потрогать её руками — настолько она была осязаемой.
Джимескин медленно повёл головой, словно ему сдавило шею или грудь.
— Что? Я не ослышался?
— Нет, ты не ослышался. Я согласен, пусть Санс остаётся со мной. Более того, я думаю, это в самом деле наилучший выход.
— Я говорю не о Сансе. Я говорю о тебе. — Банкир снова повёл головой. — Я не ослышался — ты выходишь из игры?
Лотар предвидел такую реакцию на своё решение остаться на Шонморе.