Едва закончилось представление, которое впрочем, продолжилось после спектакля, Тури и Акра вышли на улицу. Они будто окрыленные, едва не вприпрыжку, шли от здания театра к набережной. Для них был спектакль, для всех остальных существовало представление, они не видели его и не должны были увидеть. Еще добрых часа два они обсуждали увиденное на сцене, глядя друг другу в глаза. Глаза их пылали радостью минувшего дня. Когда солнце село наступила тишина, ее нарушил шепот Тури.
– Какой замечательный день. Как рад я, что он прошел так.
– День и правда хороший, – вторила ему Акра.
– Ты знаешь, – тут Тури замешкался и покрылся румянцем, который Акра не увидела под почерневшим небом, – я так рад быть с тобой. Не знаю, как это объяснить тебе. Я словно был слепым и прозрел, был немым и заговорил. Я счастлив Акрум. Правильно ли ты поймешь меня, мне понравился театр, но без тебя я бы не увидел его.. нет я не это хочу сказать, ты лучше театра… снова не то, не знаю как правильно. Для меня теперь все театр только когда ты со мной, – у Тури едва не случился обморок после этих слов и только жажда услышать ответ остановила его.
Акра покачала головой, ее разбирало на части чувство вины и собственной правды, не знавшей формы выражения другой кроме жестов. – Зачем ты говоришь? Зачем ты говоришь о том, чего не знаешь и не можешь знать? Как можешь ты делать так больно? Неужели ты говоришь со мной так? – Акра со слезами на глазах ударила Тури ботинком по ноге. Тури не поморщился, и только задал вопрос.
– Что я сделал не так?
–Ты все не так сделал и не должен был вовсе ничего делать. Понимаешь? Потому что это странно все. Странно, что пропал Туль, что говоришь такие вещи, о которых представления не имеешь и не можешь иметь, это странно. Странно, что ты не сбежал, странно, что ты такой теперь, будто можешь быть другим. Странно как ты можешь обманывать меня будто ты настоящий. – Акра плакала беззвучно, и слез ее не было видно в темноте, но слова выдавали ее плачь.
– Может быть ты права. Смею ли я отрицать то, что не знаю? А все же я виноват, и не знаю в чем вина моя, – как же жалел теперь Тури что посмел начать этот разговор, он видел как страдает Акра и не мог ей помочь.
– Когда я появилась здесь, меня никто не знал. Я была одна и от того мне было жутко, мне было тяжело, но я знала почему так. Сейчас я ничего не знаю, меня словно на части раздирают ваши хищные пасти и просят верить. Могу ли я верить? Кому мне верить? Это жестоко. Жестоко оставить умирать на улице маленькое животное, но еще хуже приютить его и уничтожить. Чего вы хотите от меня? – Акра перестала плакать, она твердо посмотрела на Тури, будто вовсе не на человека, будто на всех разом.
– Как можно быть не настоящим? – спросил Тури, горше всего ему было видеть как радость человека разделенная с ним теперь не делит с ним горе.