— А если он что-то сделает не то... — начал Алекс.
— ...То это лучше, чем если что-то не то сделают с тобой, — оборвал его
Акбар. — Понял? Иди. И никому о нашем разговоре, понял? Особенно Биллу. Дома всем привет передавай.
Письмо № 424
— Все в порядке? — спросила Соат, когда он вернулся.
— В порядке.
Начало шестого.
“Как я устал от этой справедливости, — думал Алекс, глядя в светящийся тоскливым осенним светом монитор, — при чем здесь я...”.
Сохранил изменения в базе данных, выключил компьютер.
Было слышно, как где-то кричит женщина: “Не трогайте меня! Верните мне сына, слышите? Кто-нибудь меня здесь слышит? — я всю ночь кричать буду... Сына! Мальчика моего!”
Голос охранника Сережи: “Да вы послушайте... Ну, я вам конкретно человеческим языком говорю, мы здесь не отменяем приговоры...”
Снова крик.
Алекс вдруг вспомнил, как он, еще десятилетний, сидел с отцом в ночном аэропорту; кажется, они летели куда-то на юг, к морскому песку. Недалеко от них на полу сидела женщина со стеклянным лицом. Алекс смотрел на нее и думал, зачем она сидит на полу, и даже обрадовался, увидев, что она сидит на маленькой газетке. Но лицо у нее все равно было, как перегоревшая лампа. Потом женщина бросилась к другой женщине, в синей авиационной форме. Она стала спрашивать эту синюю женщину, точно ли ее сын летел тем самолетом и нельзя ли как-то узнать, а может, там кто-то спасся, такие ведь случаи бывали... может, даже ее сын, он ведь спортсменом был, знаете, спортсменом... А синяя авиационная женщина закатила глаза и стала кричать, что сколько можно говорить русским языком, чтобы она уходила отсюда, и что если опознают останки, ей их вручат, а теперь пусть уходит... Но женщина не ушла, а стала царапать себе лицо, которое оказалось все-таки не стеклянным, потому что иначе оно бы просто разбилось и разлетелось на тысячу осколков, и громко звать: “Франя! Франя Марцинкович!” И она кричала это так страшно, что Алексу захотелось подбежать и сказать: “Я, я Франя Марцинкович!” и вправду стать этим Франей Марцинковичем, спортсменом, умницей, только чтобы эта женщина не кричала, не царапала щеки, не проводила дни и ночи на этой маленькой скомканной газетке... Он посмотрел на отца и увидел его испуганные глаза. Идем, сказал отец, я куплю лимонад. Они пошли, и отец купил ему лимонад, теплый и безвкусный.
Иногда это имя возвращалось к Алексу. Не крик стеклянной женщины — а просто имя: Франя Марцинкович. Как будто он действительно был им, только тогда не сознался, струсил, продался за лимонад.
Франя, Франя Марцинкович!
Крики на улице затихли, пошел дождь.
Перед уходом Алекс решил дочитать еще одно письмо.
Из детских писем.
Эти письма были похожи друг на друга, как сочинения на тему “Как я провел лето”. Дети писали аккуратным старушечьим почерком и просили себе плеер, иногда — компьютер. В нескольких письмах вначале темнело зачеркнутое “Дорогой Санта!!!”.
“...и я очень горжусь, что живу в такой замечательной Родине, что у меня есть папа, мама и друзья. Наша страна — самая древняя, потому что в ней жил еще великий Улугбек. Улугбек первый сказал, что наша земля круглая, а не плавает на черепахе.
Я знаю много стихов. Я знаю стихотворение поэта Галимова про Узбекистан:
Тот, кто был рожден в Узбекистане,
Тот со мною вряд ли спорить станет:
Женщины здесь краше всех на свете,
А еще красивее их дети.
Это стихотворение я выучила из учебника “Этика”, в нем много прекрасных и добрых картинок и стихов. Нарисованы пожилые люди, которых надо уважать, еще есть вопросы: “Какой у вас папа? Какие у него увлечения?”. Я отвечаю на все вопросы. Еще есть стихотворение Хошима “Герои Узбекистана”, которое я тоже знаю наизусть:
И архитектор, и строитель,
И композитор, и поэт,
Предприниматель и учитель —
Они несут свободы свет.
Еще в Учебнике написано: “Во многих школах существует традиция отдыхать под звуки любимых мелодий”. В нашей средней школе пока нет этой традиции, но я думаю, что она у нас скоро обязательно появится!!!
Поэтому прошу прислать мне записи певицы Глюкозы или какой-нибудь американской певицы, потому что я очень люблю этих певиц, и когда вырасту, тоже стану известной американской певицей и прославлю свою Родину в веках!”
Без пяти шесть. Соат уже была в плаще, надевала бархатную шапочку.
— Послушай, Соат...
— Да.
— Ты в Бога веришь?
— Конечно, — сказала Соат, как всегда, не расслышав его вопроса.
Преследование
Над головой хлопнул раскрывшийся зонт.
Алекс быстрым шагом вышел из офиса, стараясь не смотреть на мокрые фигуры по сторонам. Их взгляды прожигали спину.
Последние остатки утреннего снега смыло дождем. Свежий мокрый воздух обтекал усталое лицо.
Из головы не выходил разговор с Акбаром. Что-то недосказанное шевелилось под пеплом слов. Почему Акбар не сказал Алексу, что делать, если к нему снова придут? Что говорить? Хорошо, он все свалит на Митру. На бедного активного Митру. А если ему не поверят?
Второй вопрос: почему Акбар специально просил не рассказывать Биллу? Алекс, конечно, и не стал бы. Он вообще в последнее время редко видел Билла. Но почему? Между компаньонами побежала трещина?
Что он вообще о своих боссах знает? Славяновед намекал на связи Акбара. Но это и без Славяноведа ясно: офис на Дархане, жалюзи, водитель, Соат со своим обволакивающим голосом. Что еще? Соат говорила, что Акбар женат. Но они все женаты. Такой долгосрочный вклад: жена, дети, еще дети.
О Билле он знал еще меньше.
Американец… Ну так это не национальность, скорее — профессия. Главное, освоить ее в молодые годы, получить диплом в виде грин-карты... До того как стать профессиональным американцем, Билл, похоже, жил в Союзе. Или родители его из Союза. Один раз чуть не столкнулся с ним в коридоре: мокрый от пота, Билл выходил из своего офиса. Через открытую дверь Алекс увидел на его столе Библию. Билл молился? Алекс сразу вспомнил разговор про Христа. Билл вытащил бумажную салфетку и провел ею по красной шее.
Что-то вдруг царапнуло.
Алекс остановился.
Тихо.
Тяжелые капли стекали по зонту. Квадратные окна квадратных домов шуршали квадратными людьми; пахло сразу десятком ужинов. Сквозь стены и окна просачивались последние новости, крики “сколько я могу повторять...”, голоса собак и стиральных машин.
Все как обычно.
Алекс пошел, но тревога осталась и царапала поломанным ногтем. Будто в окнах вместо людей кто-то двигает восковые фигуры, как в том детективе... “Что за ерунда”, — сказал себе Алекс.
И почувствовал шаги за спиной.
Обернулся.
Темная бесполая фигура шла за ним вдоль домов.
Алекс резко остановился и повернул назад. Он заметил, что фигура тоже остановилась и замешкалась.
Алекс пошел вперед.
Дождь снова стал дождем. Восковые фигуры в окнах превратились в людей, стали кашлять и обмениваться новостями.
За Алексом следили, а все остальное было в порядке. В полном порядке!
Ему даже стало смешно. Он нервно зевнул. Может, это просто кто-то из жалобщиков? Письмо вручить; рассказать, заплакать, схватить за рукав, выдавить из Алекса бесполезное обещание... Но для чего тогда так долго идти за ним?
Свернул на проспект. Люди заползали в метро и трясли зонтами. Алекс не стал ловить такси, двинулся в метро. Ему хотелось разглядеть своего преследователя. Может, даже подойти к нему и познакомиться. Интеллигентно дать по физиономии, в конце концов.