— Негодяй! Мой отец покарает тебя. Уж я об этом позабочусь.
Меня всю трясло от отвращения и негодования. Сердце колотилось. Сверля стальными глазами, Чао Конг медленно провел рукой по ударенной щеке, еще раз сплюнув, развернулся и зашаг прочь.
Парамит стояла на коленях и беззвучно плакала, остальные кули попрятались в хижины, испуганно выглядывая из-за дверей.
— Чаонинг! Госпожа! — кинулась ко мне перепуганная Пея. — Что же вы наделали?! Хозяин будет в ярости, если узнает об этом.
— В ярости? — дивилась я. — Этот Чао Конг чуть не убил Донга. Давно ли у нас доводят до такого состояния кули за провинности?
Темное лицо Пеи стало еще темнее, в глазах застыл ужас и растерянность.
— Ох, госпожа, очень давно. Такие наказания для работников применяются хозяином уже больше года, если не дольше.
Я застыла. Почему я не ничего об этом не знала? Словно жила в другом мире. Но почему отец стал так жесток с работниками? Раньше конечно телесные наказания тоже имели место быть, но никогда людей не избивали до полусмерти.
— Пойдем, — произнесла я и стала помогать Донгу подняться на ноги. — Пея, помоги! — приказала я, чувствуя, что сейчас рухну под тяжестью его тела. Нянюшка заохала и подхватила парня под другое плечо. Парамит, все это время находящаяся в шоковом состоянии, вдруг очнулась и подскочила к нам. Краем шарфа она, плача, начала вытирать лицо жениха.
Конечно же мы не смогли унести его далеко, поэтому решили положить его на траву, в стороне от дороги, где мне показалось было не так грязно.
Перевернув Донга на живот, я стала осматривать его спину. На ней не осталось живого места, из глубоких ран, оставшихся после жесткой плетки, сочилась темно-бордовая кровь.
— Нужна чистая вода, чтобы промыть. Парамит, принеси! — сказала я девушке. Специально, чтобы вывести ее из оцепенения. Она подскочила и понеслась к колодцу и быстро принесла жестяной чан, полный воды.
Следующий час мы втроем потратили на промывание ран и их бинтование.
— Почему Чао Конг это сделал? — спрашиваю Парамит. — Твой жених и правда пытался сбежать?
На лице Парамит отразилось такое глубокое отчаяние и горе.
— Простите меня, чаонинг! Простите! — зарыдала она, закрывая лицо худыми руками.
— Ладно, забудь, самое главное, чтобы он выжил после такого.
Отдохнув немного, мы втроем доволокли наконец-то Донга до хижины Парамит и положили на простое ложе, покрытое тряпками. Отец с матерью Парамит, прижавшись друг к другу, испуганно выглядывали из-за угла.
— Я приду завтра, проверить раны и сменить повязки, — говорю Парамит, — а пока надо много поить его, чтобы восстановить потерю крови. Хорошо бы и врача вызвать, — задумалась я на мгновение. — Пея, я хочу позвонить доктору Пересу. Пойдем.
Но Парамит кинулась на колени передо мной.
— Прошу, чаонинг, не делайте этого! Прошу!
Рыдала она.
— Если вы позовете им врача, госпожа, тогда их наказание будет еще хуже, — произнесла бесстрастно у меня за спиной Пея.
Моя мать однажды сказала нам с Джией, что мы не знаем настоящего мира. Мы живем будто две дочери раджи в замке из розового мрамора, а в это время за стенами стоит стон и плач несчастных и отверженных. Я прожила двадцать лет на плантации, но по сути не знала, как оно устроено, что стоит за услужливыми лицами лао и кули, приносящих мне еду, расчесывающих мои волосы, подающих мне перчатки.
К ужину вернулась Джия, и я все ей рассказала.
— Теперь, когда потрясение прошло, меня мучает мысль, Джи, — говорила я ей. — Не совершила ли я чего-то, что только навредит Парамит и Донгу?
Джия молчала, печально глядя перед собой. Кули принес записку от отца, он возвращается завтра. Завтра решится судьба этих несчастных возлюбленных, а, может быть, и моя.
***
Я не хотела ехать в Вьентьян смотреть игру в поло. Утром я проснулась от страшной головной боли, и еще, когда закалывала брошь на платье, уколола палец, а мама всегда говорила, что это плохая примета.
— Поехали со мной, Киара, — уговаривала Джи. — Что мне там делать одной без тебя?
— Ты будешь с мистером Томпсоном, а не одна, — говорю, смотря в даль на зеленую долину под домом.
Джи взяла меня за руку и умоляюще взглянула.
— Прошу, Киара, не оставляй меня. И потом, — тут ее глаза озорно сверкнули, — ты же знаешь, что капитан одной из команд Эдвард Фейн? Неужели ты не хочешь вновь увидеть его?
Хочу! Или нет?