— А всё остальное? — удивился Фан Добин. — Почему не обернуть глиной и не обжечь всего покойника? Так тело осталось бы целым.
Ли Ляньхуа не спеша перевёл на него взгляд.
— С памятью у тебя не очень… — спустя некоторое время проговорил он.
— Чего? — рассердился Фан Добин.
— Ли-сюн имеет в виду, ты забыл, что жители деревни Шишоу едят человечину… — поспешно вставил Лу Цзяньчи.
Фан Добин замер.
— Может, эта жуткая болезнь появилась как раз из-за того, что они поколениями едят человечину, — недовольно заявил он.
— Возможно… — сказал Ли Ляньхуа. — Много различной мебели и постельных принадлежностей из постоялого двора появилось в домах жителей деревни, и трупы тоже пропали, очевидно… они вынесли тела, чтобы употребить их в пищу. Чтобы уберечься от заразы, они отрубали головы покойникам, обёртывали глиной и обжигали, а потом съедали остальное. Поскольку тогда заражённый мастер боевых искусств убил слишком много людей, им некогда было облепить глиной и обжечь каждую голову по отдельности, так что все головы свалили в яму с глиной и обожгли — так получилась огромная глыба с черепами, которую они поместили на берегу озера как символ своей победы.
— Я понял, после убийства, хотя жители и закатали головы в глину прежде, чем есть мясо, некоторые всё равно заразились. Они посчитали, что высохший труп недоволен отделением головы от тела, поэтому поспешно нашли его тело и положили как можно ближе к голове, — вдруг осенило Фан Добина. — Но они побоялись, что он продолжит превращаться в призрака и вредить людям, поэтому исписали всю комнату странными амулетами, чтобы усмирить нечистую силу.
Ли Ляньхуа наконец улыбнулся.
— Но такой способ ничуть не помог, те, кто заходил на постоялый двор, по-прежнему подвергались опасности заражения. Это и есть тайна деревни Шишоу. Чтобы скрыть, что странная болезнь всё ещё распространяется, старик Ши готов убить любого, кто зашёл на постоялый двор — неважно, заразился или нет, ему нужно убрать свидетелей.
— Но я не понимаю, как заболел Цзинь Юдао, почему мы ходили по постоялому двору туда-сюда, но не заразились? — недоумевал Лу Цзяньчи.
— Просто везение, — улыбнулся Ли Ляньхуа. — Помните участок с брызгами крови на стене галереи?
Лу Цзяньчи кивнул, он тогда долго разглядывал эти пятна.
— А что?
— К стене пристал крохотный коричневый осколок, это кусочек черепа, значит, чья-то голова получила в галерее тяжёлый удар. Не знаю, сам этот человек разбил макушку, или кто-то ударил его чем-то твёрдым, но одним словом, мозги забрызгали всё вокруг, и если он был пятнистым чудищем и раз его голова может распространять болезнь, то забравший тело неизбежно запачкался мозговом веществом и заразился. А когда пришли мы с вами, эти пятна уже давно высохли, как и та голова — в ней уже не осталось ни мозгового вещества, ни трупной жидкости, один только череп.
— А Цзинь Юдао? — Чем дольше Лу Цзяньчи слушал, тем легче ему становилось, в сердце возвращалась уверенность, голова тоже постепенно начинала соображать. — Почему же он заразился?
— О, он? — медленно проговорил Ли Ляньхуа. — Он вместе с кем-то жил в третьей комнате второго этажа, полагаю, тоже заметил жутковатые странности постоялого двора, дал волю своим героическим порывам и настоял на том, чтобы остановиться здесь. А потом…
— А потом? — допытывался Фан Добин.
Ли Ляньхуа обратил взгляд к галерее, идущей по стороне внутреннего двора.
— А что произошло потом, попросим рассказать старика Ши.
Обернувшись, Лу Цзяньчи сосредоточил взгляд на галерее. Фан Добин взмахнул ладонью — нефритовая флейта тут же оказалась у него в руке — и холодно посмотрел в галерею.
— Старик, выходи! Будешь прятаться там как вор — подхватишь болезнь!
Из галереи внезапно хлынула толпа, и хотя они уже знали, что за ними кто-то идёт, но всё-таки не ожидали увидеть так много людей. Темнокожие, худые и низкорослые деревенские целились в них из маленьких луков чуть больше чи длиной извилистыми стрелами, изготовленными неизвестно из какого материала, с блестящими чёрными наконечниками, явно не сулившими ничего хорошего. Сморщенный старик Ши медленно шёл в окружении сородичей, опираясь на посох и держа в руке маленький глиняный кувшин. Эта вещь вызывала у всех присутствующих беспредельный ужас, даже деревенские рядом с ним отступили на несколько шагов с благоговейным трепетом в глазах, стараясь держаться подальше от сосуда. Старик Ши высоко поднял его, и все жители поклонились кувшину, словно почитая божество.