— Мой непутёвый ученик связал себя глубокой дружбой со злодеем из неправедной секты и подорвал репутацию школы, — наморщил лоб Фэн Цин. — Мне неловко перед хозяином Ли.
— И кто же… этот злодей? — полюбопытствовал Ли Ляньхуа.
— Цинлян Юй, — вздохнул Фэн Цин.
Ли Ляньхуа замер.
— “Яд первого ранга”?
Глава союза кивнул.
Среди подчинённых банды “Юйлун”, в которой с самого начала смешались рыбы и драконы, Цинлян Юй был одним из отравителей. Никто не ведал, сколько лет этому повелителю ядов, какой он наружности, какими боевыми навыками владеет, каких красавиц предпочитает, и даже само имя “Цинлян Юй” явно было вымышленным. То, что столь загадочная личность подружилась с учеником Фэн Цина, нельзя было не назвать странным.
Ли Ляньхуа стало ещё любопытнее.
— Пусть и говорят, что Цинлян Юй искусен в ядах, однако я не слышал, чтобы он совершал какие-либо злодеяния. То, что ваш ученик завёл с ним дружбу, вовсе не обязательно дурное дело, почему же, глава, вы так рассердились?
Лицо Фэн Цина, отражавшее его превосходное мастерство совершенствования ци, слегка изменило цвет.
— Он творил бесчинства в моих владениях, притворившись работником… — Он не намеревался рассказывать об этом деле постороннему, однако раз уж начал в порыве гнева, само собой, пришлось продолжать. — Три месяца назад этот человек под видом работника проник сюда. Мой второй ученик оказался неспособен отличить плохое от хорошего и подружился с ним. Затем этот человек отравил главу братства “Циюань”* Мужун Цзо, а когда его раскрыли, мятежник не только не задержал его, но ещё и помог бежать, навлёк на школу несчастье, сделал из нас посмешище!
Циюань — семь начал, Солнца, Луна и 5 больших планет.
— Ну… возможно, у героя Шао были на это причины… — утешил Ли Ляньхуа. — Но зачем Цинлян Юю убивать Мужун Цзо? Учитывая его знаменитые боевые навыки, убивать Мужун Цзо таким путём, кажется… не было нужды…
И в самом деле, глава братства “Циюань” Мужун Цзо не считался в цзянху одним из сильнейших, пожелай Цинлян Юй его смерти, просто убил бы, вовсе не было необходимости на протяжении нескольких месяцев готовить засаду во владениях союза “Ваньшэндао”.
— По моему мнению, Цинлян Юй, естественно, прибыл не для того, чтобы убить Мужун Цзо, он прокрался сюда с иными скрытыми мотивами, — поколебавшись, сказал Фэн Цин. — Но, возможно, не добившись цели, случайно убил Мужун Цзо, дело провалилось, и ему пришлось уйти.
— Ах, вот оно что, — пробормотал Ли Ляньхуа.
Фэн Цин полагал, что на этом его любопытство по поводу “домашнего ареста ученика” должно быть удовлетворено, однако Ли Ляньхуа неожиданно продолжил расспросы.
— Где умер Мужун Цзо?
Вопрос даже у Фэн Цина вызвал лёгкое раздражение — это уже переходило всякие границы, однако он всё же снизошёл до ответа.
— В переднем саду.
К этому моменту Бай Цяньли с трудом отыскал платья, которые любила носить Фэн Сяоци, белые как снег, ещё источающие сильный аромат. Ван Баши тут же уставился на них.
— Да, такое… такое… белое-белое, длинное, с вуалью…
Едва прозвучали эти слова, Фэн Цин наконец побледнел — раз и бирка, и платье принадлежали Фэн Сяоци, это доказывает, что вещи в комнате Ван Баши и правда имеют к ней непосредственное отношение. Повешенная на балке мёртвая свинья, обломок копья, бирка золотого листа — с Фэн Сяоци несомненно случилось большое несчастье, иначе она не потеряла бы даже нательное бельё.
Вот только сейчас — платье Фэн Сяоци, бирка Фэн Сяоци, но где же она сама?
Где она?
— Глава союза, боюсь, маленькая шимэй и правда попала в беду, — тяжёлым голосом произнёс Бай Цяньли. — Я уже отдал приказ расследовать, но так и не удалось выяснить, кто оказался таким быстрым, что не прошло и большого часа, как все улики сгорели. Если бы Ван Баши с хозяином Ли, по счастливой случайности, не пошли поесть доухуа, боюсь, и единственный свидетель бы погиб.
На лице Фэн Цина отразилась ярость — впервые с самого основания союза “Ваньшэндао” кто-то осмелился дёрнуть тигра за усы, покусившись на его дочь.
— Бай Цяньли, возьми сто пятьдесят охранников из зала Золотых клёнов и переверните в деревне Цзяоян каждый камешек!
Внезапная вспышка ярости благовоспитанного главы союза напугала Ли Ляньхуа. Говорят, страшнее всего гнев спокойных людей — вот уж точно правда, никакого обмана. Он взглянул налево — Фэн Цин говорил, взглянул направо — Бай Цяньли кивал, похоже, у обоих не было к нему дел, он не удержался, шагнул в сторону и непринуждённо направился в играющий всеми красками сад.