— Вы…
Человек в чёрном сорвал повязку, Бай Цяньли застыл как деревянный петух, все вокруг вскрикнули — мужчина с длинными усами и белым лицом, высокий и стройный, оказался главой союза “Ваньшэндао” Фэн Цином!
Он стоял на лёгком ветру, выражение его лица оставалось таким же мягким, серьёзным и спокойным.
— Хозяин Ли, вы бывалый путешественник в цзянху, как можете верить голословным и безосновательным обвинениям какого-то мясника? Я напал на него, потому что он и есть убийца моей дочери!
Бай Цяньли словно упал в туман, где на пять ли ничего не видно — как мог шифу убить родную дочь? Но не так-то просто убедить толпу, когда ты весь затянут в чёрное. Тем более, пусть боевое мастерство Фэн Сяоци было так себе, но не имеющий ни капли боевых навыков мясник ну никак не мог причинить ей вред, так что же произошло?
— Вовсе… вовсе нет!
Фэн Цин вёл себя непринуждённо, был внушительным, не показывая гнева. Когда эти слова прозвучали, все умолкли, но Сань Гуаю хватило храбрости громко выкрикнуть обвинение.
— Нет! Всё не так! Вы убили её! Это вы её убили! Вы убили… их!
— Ты и есть убийца моей дочери, — бесстрастно заявил Фэн Цин.
— Я… вообще не знаком с вами… — разозлился Сань Гуай.
— Ты со мной не знаком, так почему называешь убийцей? — ещё более бесстрастно спросил Фэн Цин. — Понимаешь ли ты, кого я убил с твоих слов? Она моя дочь, моя доченька, которую я любил, но не успел спасти, разве я мог её убить?
— Это вы! — подскочил Сань Гуай. — Это вы! Вы… животное! Когда вы её убивали, она была ещё жива, а потом… она повесилась! Я всё знаю! Это вы…
Лицо Фэн Цина слегка дрогнуло, однако оставалось невозмутимым.
— Вот как? Тогда скажи, будь добр, зачем мне убивать собственную дочь?
Сань Гуай раскрыл рот, не в состоянии повернуть языком, словно хотел сказать тысячу слов, но не мог выговорить ни единого.
— Из-за… — мягко вклинился кто-то. — Цинлян Юя.
Говорившим был Ли Ляньхуа. Если бы только Сань Гуай указал на Фэн Цина и назвал убийцей, все бы сильно удивились — и только, когда же Ли Ляньхуа вставил слово, это бесповоротно превратилось в обвинение. Люди “Ваньшэндао”, не в силах сдержать чувств, потемнели лицами — средь бела дня у всех на глазах им пришлось смотреть, как глава союза попал под такое подозрение, что было величайшим оскорблением, но в то же время они не могли отвести глаз.
Фэн Цин цунь за цунем передвинул взгляд на Ли Ляньхуа, тот благовоспитанно улыбнулся.
— Пусть я и ненавижу злодеев как собственных врагов, но ни за что не стал бы убивать родную дочь лишь потому, что её сбил с пути колдун из злодейской секты, — отчеканил Фэн Цин.
Все невольно закивали: даже если Фэн Сяоци и сбежала, чтобы последовать за Цинлян Юем, Фэн Цин не дошёл бы до того, чтобы убивать по такому поводу.
Ли Ляньхуа покачал головой и медленно проговорил:
— Вы решили убить дочь не из-за того, что ей понравился Цинлян Юй… — Он пристально посмотрел на Фэн Цина. — Хотите, чтобы я озвучил истинную причину прилюдно?
— Вы… — мгновенно побледнел Фэн Цин.
Ли Ляньхуа поднял палец к губам, тихонько шикнул и повернулся к совершенно оторопевшему Бай Цяньли.
— Вы можете представить, зачем главе союза убивать родную дочь?
Бай Цяньли, одеревеневший всем телом, только покачал головой.
— Нет… совершенно не могу… Шифу никак не мог убить родную дочь…
— Вы ещё помните повешенную свинью в жилище Ван Баши? — вздохнул Ли Ляньхуа. — Ту свинью, с которой началась эта… безрадостная история?
Бай Цяньли всё труднее было удерживать в руке золотой крюк, вся ладонь была мокрой от крови из “пасти тигра”. Фэн Цин ударил с такой мощью скрытой силы — разве он мог не знать, насколько яростным было его желание убить?
Фэн Цин хоть и побледнел, но на Ли Ляньхуа смотрел всё с тем же безразличием.
— Хозяин Ли, было бы желание обвинить человека, а повод всегда найдётся? Сегодня вы опозорили союз “Ваньшэндао” и обязательно расплатитесь за это.
— Вы совсем не хотите услышать историю про свинью? — не придавая значения угрозе, настаивал Ли Ляньхуа.
— Если не позволю вам договорить, разве не будет вся Поднебесная смеяться, что союз “Ваньшэндао” не имеет снисхождения к людям? — холодно проговорил Фэн Цин. — Говорите! А когда закончите, ответите за каждое своё слово!
Ли Ляньхуа улыбнулся и похлопал в ладоши.
— В деревне Цзяоян ни для кого не секрет, что той ночью в третью стражу в дровнике, где жил Ван Баши, была повешена свинья, одетая в женское платье, и все цокали языками от удивления. В тело свиньи воткнули обломок копья, за пазуху положили бирку золотого листа союза “Ваньшэндао” и повесили в дровнике. Всё это, как ни крути, выглядело хулиганством, поэтому я тоже не обратил внимания. Таким образом, когда люди “Ваньшэндао” безуспешно искали дочь главы и приехали допрашивать свидетелей, я правда был всего лишь любопытным прохожим, но… — Он заговорил медленнее. — Пусть я и не знал, ни с каким умыслом повесили свинью, ни куда подевалась барышня Фэн из “Ваньшэндао”, однако с самого начала понял, кто повесил эту свинью.