Ненадолго растерявшись, “лис-оборотень” часто задёргал носом и струйкой дыма умчался вперёд. Ли Ляньхуа, Фан Добин и Шао Сяоу поспешили за ним, пронеслись словно молния и вмиг оказались в комнате Лу Фана. Они испытали облегчение — похоже, обучение прошло успешно, “лис-оборотень” в самом деле понял, что нужно искать.
Внутри пёс принюхался, а потом развернулся и выбежал. Следуя за ним то на восток, то на запад, они перемахнули через стену. “Тысячелетний лис-оборотень” мчался со скоростью молнии. Опасаясь, что он скроется из виду, они не успевали обращать внимание, куда бегут, после всего мельтешения в глазах вдруг увидели, как он проскользнул в просторный дом.
Фан Добин с Шао Сяоу сгоряча чуть не ворвались следом за ним, как Ли Ляньхуа вдруг удержал их.
— Стойте.
— Почему? — Фан Добин сделал пару вдохов, проклятущая собака бегала невероятно быстро. — Может, внутри как раз…
— Э… Я тут понял… — заговорил Ли Ляньхуа с чистосердечной и полной терпения улыбкой. — Мы совершили огромную… ошибку.
— Какую ошибку? — растерялись Фан Добин и Шао Сяоу.
Разве они не туда побежали? “Тысячелетний лис-оборотень”, наметив цель, явно не колебался, он знал, где вещь — какая тут может быть ошибка?
— Ну… — Ли Ляньхуа с виноватым видом указал на вывеску здания.
Его спутники проследили за жестом и увидели на украшенной тонкой резьбой вывеске отливающего золотом и яшмой строения большие слова: “Императорская кухня”.
Фан Добин утратил дар речи, Шао Сяоу потемнел лицом.
— Мы точно совершили огромную ошибку… — задумчиво проговорил Ли Ляньхуа.
Их ужасный промах состоял в том, что пёс запомнил не запах накидки, а запах свиных окороков.
И раз они прибежали к императорской кухне, те свиные окороки, очевидно, утром приготовили именно здесь.
Все трое неловко потёрли носы, думая про себя, что о такой оплошности никому нельзя рассказывать, никому.
Раз погоня не принесла плодов, только и оставалось тихонечко вернуться, и на обратном пути они были гораздо осмотрительнее. Сначала они не знали, что ворвались в императорский дворец, и теперь нечего и говорить, что душа в пятки ушла от страха.
С трудом вернувшись во дворец Великой добродетели, они обнаружили, что алтарь во дворе не тронут, посуда опустела, а по земле разбросаны остатки мяса и рыбы. Ли Ляньхуа мимоходом вытащил пояс-полотенце, ловко собрал в него грязные чаши и блюдца, начисто вытер стол, смёл разбросанные косточки и отправился мыть посуду.
Закинув ногу на ногу, Фан Добин чистил зубы, а Шао Сяоу опустил веки и задремал.
Через мгновение в зарослях зашуршало. Шао Сяоу приоткрыл левый глаз, увидел перед собой покачивающийся клочок рыжей шерсти, вздрогнул и вскочил на ноги.
— Лис-оборотень!
С ног до головы рыжий пёс держал что-то в зубах и изо всех сил вилял хвостом, оскалившись словно в улыбке.
Фан Добин бросился к животному и с удивлением обнаружил у него в зубах…
Ещё одну газовую ткань!
Вернувшись на шум, Ли Ляньхуа увидел, что рыжий пёс величественно стоит у алтаря, горделиво выпятив грудь и высоко подняв голову, клыки его сверкают, а в пасти зажат лиловый лоскут.
Лоскут газовой ткани!
И этот лоскут испачкан тёмно-красной кровью, которая пропитала его от места отрыва.
— О Небо! — воскликнул Фан Добин. — Откуда это?
Ли Ляньхуа погладил пса, а Шао Сяоу немедленно поднёс только что собранные свиные и рыбьи косточки.
“Тысячелетний лис-оборотень” зажмурился, потёрся о руку Ли Ляньхуа и выронил лоскут ему в ладонь, а затем развернулся и побежал. Воодушевившись, на этот раз они погнались за ним гораздо осторожнее.
На сей раз они не ворвались в императорский дворец, а последовали по дорожке за дворцом Великой добродетели, которая сообщалась с чёрным ходом императорской кухни и вела к рынку — по ней обычно приходили торговцы, снабжавшие двор овощами и фруктами, и в нескольких местах стояли посты, где проводили досмотр.
“Лис-оборотень” нырнул в рощу со стороны дорожки.
Это место нельзя было назвать глухим закоулком, днём здесь часто ходили люди, однако ночью в лесу царила кромешная тьма.
— Гав! — “Тысячелетний лис-оборотень” остановился напротив большого дерева.
Загорелся огонёк — это Фан Добин зажёг запал. Подойдя к дереву, все трое подняли головы.