Фан Цзэши поколебался.
— Чжао Чи должен говорить правду перед императором. Шан Синсин с Чжао Чи не виделись больше десяти лет, их должности разительно отличаются, однако оба повторили эту историю. Если их рассказы и отличались, то незначительно.
— Но Лу Фан уже сошёл с ума, кто знает, как он тогда выбрался из колодца? — вытаращил глаза Фан Добин. — Но в какую бы дыру он ни свалился, это имеет мало отношения к Пагоде блаженства, разве что доказывает, что под императорским дворцом имеется дыра.
— Дело подозрительное, — покачал головой Фан Цзэши. — Куда бы ни попал тогда Лу Фан, сам он всячески избегал говорить об этом, а теперь тронулся умом, и тем более, неоткуда узнать.
— Ерунда какая, — возразил Фан Добин. — Их ведь просто бросили в колодец? Пусть Чжао Чи укажет на этот колодец, а потом послать людей обследовать его — не верю, что эта дыра не отыщется.
— Его величество осведомился, где находится колодец, в котором с Чжао Чи и его товарищами произошло загадочное событие, — горько усмехнулся Фан Цзэши. — Однако спустя столько лет они не смогли вспомнить, какой именно из колодцев это был.
Фан Добин хотел было спросить: что же тут сложного? Если неизвестно, какой колодец, надо запрыгнуть в каждый и проверить. Но видя, что Фан Цзэши раздражён, сообразил смолчать.
— Отец, мне пора.
— Куда это ты? — опомнившись, разозлился Фан Цзэши.
— У меня дела. Отец, в ближайшие дни бери с собой побольше охраны.
— Завтра тебя вызовет император, куда ещё собрался? — взревел Фан Цзэши. — А ну вернись!
Даже не оглянувшись, Фан Добин помахал рукавом.
— Отец, ручаюсь, что когда император меня вызовет, я приду…
— Ах ты упрямец! — Фан Цзэши пришёл в такую ярость, что из всех отверстий повалил дым. — Вот напишу твоему деду, чтобы он тебя проучил!
— Я твой сын, даже если напишешь письмо, чтобы он меня отлучил, всё равно от меня не отвяжешься… — крикнул Фан Добин издалека и умчался.
Фан Цзэши выбежал из кабинета. Никогда в жизни он так не жалел, что ради книг не стал изучать боевые искусства.
Тем временем Ли Ляньхуа с Бу Чэнхаем всё ещё беседовали в тюрьме.
К обеду Бу Чэнхай так и не ушёл, а вместе с Ли Ляньхуа подкрепился всё той же простой кашей с овощами. Ли Ляньхуа, разумеется, не возражал против компании, но удивился, что Бу Чэнхай принялся за тюремную еду, будто давно к ней привык, и, дождавшись, пока он прожуёт третью сушёную редьку, наконец не выдержал.
— Господин Бу часто обедает здесь?
— Как вам редька? — равнодушно спросил Бу Чэнхай.
— Ну… Редька, хм-м… Кожура толстовата, очень волокнистая, снаружи подгорела, внутри вязкая, на вкус… ничего.
Бу Чэнхай жевал за обе щёки.
— Эту редьку я сам вырастил.
— Господин Бу очень способный, — восхитился Ли Ляньхуа. — Эта редька… и правда отличается от обычной.
Бу Чэнхай и не хотел смеяться, но уголки его рта дрогнули.
— Не спросите, почему я остался?
— Конечно, вы ждёте известий от Фан Добина, — ответил Ли Ляньхуа, словно само собой разумелось.
— Именно, — снова приподнял уголки губ Бу Чэнхай. — Со мной он не станет делиться.
— Он и со мной не стал бы делиться, — вздохнул Ли Ляньхуа. — Да только удержаться не может.
Бу Чэнхай улыбнулся и молчаливо уселся в ожидании.
Он должен был дождаться новостей от Фан Добина.
Немного погодя снаружи раздался гомон, приказный в смятении ворвался внутрь.
— Господин! Господин! Господин Шан… На господина Шана напали перед воротами Воинственных небес, и он… прямо посреди улицы… погиб…
Бу Чэнхай вскочил на ноги, только звякнули отброшенные чашка и палочки для еды, и стремительно двинулся к выходу.
— Постойте… — позвал из камеры потрясённый Ли Ляньхуа.
Бу Чэнхай на миг замер, но, не обращая на него внимания, ушёл без оглядки.
Шан Синсин мёртв? Ли Ляньхуа в самом деле был поражён — этот человек уже виделся с императором и должен был рассказать всё, что можно и нельзя, почему же всё равно погиб? Почему? Из-за чего?
Шан Синсин о чём-то умолчал, или же они знали какую-то тайну, сами того не осознавая? Шан Синсин мёртв, а Чжао Чи? Лю Кэхэ?
Ли Ляньхуа покружил по камере и вдруг постучал кулаком в двери камеры.
— Брат-тюремщик.
Приказный, карауливший снаружи тюрьмы, холодно посмотрел на него. Едва привели этого человека, как в тюрьме начался переполох, никакого покоя. С брезгливостью глядя на него, приказный сделал пару шагов, но приближаться не стал.
— В чём дело?
— Э-э… — виновато начал Ли Ляньхуа. — У меня осталось кое-какие незавершённые дела, я выйду и быстренько вернусь. Виноват, прошу меня извинить.