Чжан Фэй — один из героев “Троецарствия”, могущественный воин, побратим Лю Бэя и Гуань Юя.
— Так это вы.
Ян Юньчунь с детства учился у Сюаньюань Сяо. Однако великий мастер, обладавший высочайшими боевыми навыками, к старости выжил из ума — не только стал утверждать, что его фамилия Ян, но и Ван Юньчуня принудил сменить фамилию. Ван Ичуаню ничего не оставалось, как отдать второго сына на воспитание Сюаньюань Сяо — всё равно у него оставался ещё старший, Ван Юньян, так что он не переживал, что некому будет унаследовать семейное дело. Никто не ожидал, что Ян Юньчунь окажется столь талантлив в боевых искусствах. Сюаньюань Сяо был так счастлив, что перед смертью передал «сыну» все свои силы, сотворив в императорском дворце легенду о «Высочайше одарённом небесном драконе». Говорят, император и выбрал дочь Ван Ичуаня, по большей части, из-за славы её брата. Поражение, которое Ян Юньчунь нанёс мастерам тринадцати государств, весьма порадовало драконий лик*. Император не смог сходу придумать, как бы вознаградить его, потому сделал его сестру принцессой и осыпал милостями.
Драконий лик — образно об императоре.
Ян Юньчунь не знал, что Ли Ляньхуа имел в виду «Так это вы — будущий второй шурин Фан Добина», и слегка сдвинул брови.
— Вы меня знаете?
— После состязания в боевых искусствах кто не знает о «Высочайше одарённом небесном драконе», чьи несравненные боевые навыки потрясли Поднебесную и вызвали всеобщее восхищение? — ответил Ли Ляньхуа.
Ян Юньчунь с некоторой гордостью улыбнулся.
— Однако я слышал, что Ли Сянъи и Ди Фэйшэн из цзянху не слабее меня в боевых искусствах.
— Ну… Говорят, они много лет назад утонули в Восточном море, — с серьёзным видом сказал Ли Ляньхуа. — Будьте спокойны, господин Ян, вы точно первый в Поднебесной, вне всяких сомнений.
Ян Юньчунь шевельнул запястьем, убирая меч.
— Да кто же ты такой? Зачем проник в императорский дворец? Если скажешь правду, возможно, я пощажу тебя, прежде чем подоспеет погоня.
Прислушавшись, как позади приближаются крики, Ли Ляньхуа вздохнул.
— Раз уж это оказались вы, господин Ян… — Он помолчал. — Я хотел бы поговорить в спокойном месте.
Ян Юньчунь кивнул и пошёл впереди, указывая дорогу. Словно две молнии, они развернулись и устремились в некое место во дворце.
Струился лунный свет, чистый и светлый как яшма.
Под этим прекрасным лунным светом, во дворе заурядной гостиницы для чиновников на ветке большого дерева, всячески скрываясь, кто-то лежал. Издалека этот человек, с головы до ног одетый в чёрное, и сам казался веткой — настолько был худым. Конечно же, это был Фан Добин.
Ли Ляньхуа сказал, Шан Синсин мог умереть, не потому что знал какой-то секрет, а потому что, возможно, обладал некой вещью. Если что у Лу Фана, что у Ли Фэя были газовые накидки, неужто и у Шан Синсина тоже обнаружится такая? Говорят, столетие назад императорская родня, бесчестные торговцы и учёные иногда носили поверх одежды один-два слоя газа. Неизвестно ещё, правда ли это — если по счастливой случайности какой-то покойник носил семь-восемь слоёв газовой ткани, и кто-то забрал их, что тогда? Если все обладатели накидок должны умереть, то убьют семь-восемь человек? Фан Добин бросался от одной мысли к другой, попутно строя предположения, где мог Шан Синсин спрятать сокровище.
Если кто-то убил Шан Синсина ради некой вещи, то может прийти за ней под покровом ночи? Фан Добин серьёзно задумался, прильнув к ветке. Вломиться в комнату покойного и устроить там обыск — проще простого, приказные Бу Чэнхая сейчас заняты осмотром трупа и наверняка придут за его вещами завтра утром, это лучший момент.
Но Фан Добин мыслил шире.
Его интересовало: помимо него-богомола, не покажется ли сегодня ночью воробей?
Ветка чуть покачивалась от ветерка, он дышал совсем тихо и неглубоко, словно слившись с деревом в единое целое. Прошло уже довольно много времени, но никто не вломился во временную резиденцию. Он даже видел, как Чжао Чи подозвал паланкин и отправился вздремнуть в Западную башню, однако не видел, чтобы кто-то входил. Ещё большой час спустя, когда он едва не заснул, в покоях Шан Синсина неожиданно блеснул огонёк. Фан Добин вздрогнул — он предполагал, что кто-то проникнет в комнату, но не ожидал, что, хотя никто не приближался к ней, внутри вдруг окажется человек.