У Ши Вэньцзюэ лопнуло всякое терпение.
— У Юнь Бицю такая слава, а он, оказывается, чахоточный.
Цзи Ханьфо не проронил ни слова, сделал вид, словно и не слышит кашля, и стремительно прошагал к дому. Он как будто ничего не сделал, но двери неожиданно открылись и в лицо ударило запахом книг и свитков. Ши Вэньцзюэ увидел, что внутри повсюду книги, по меньшей мере, больше тысячи томов, горы на востоке, стопки на западе, будто бы в полном хаосе, но расположенные в некоем порядке, вот только по этому построению выходило так, что в комнате шагу некуда ступить, нет ни стола, ни стула — лишь простая деревянная кровать.
Лежащий на кровати человек кашлял так, словно вот-вот испустит дух, словно не может остановиться, и не откликнулся, даже когда вломился Цзи Ханьфо.
— Кх-кх… кха-кха-кха… — Кашель был частым, но всё более слабым, как будто он не мог сделать ни единого вдоха.
Сдвинув брови, Цзи Ханьфо надавил ему на семь акупунктурных точек на спине.
От этого тёплый поток привёл в движение истинную ци, человек медленно вдохнул и наконец нашёл в себе силы подняться, опираясь на кровать, и взглянуть на всех, кто к нему ворвался.
Виски его поседели, лицо выглядело измождённым, но всё же в нём смутно угадывалась прежняя красота — таков был Юнь Бицю, кто некогда потрясал цзянху под прозвищем «Прекрасный Чжугэ».
— Что с тобой? — Бай Цзянчунь оставался довольно мягкосердечным, после тяжёлого ранения Юнь Бицю всегда был нездоров, но основание его боевых навыков было мощным, и никогда прежде он не задыхался от кашля, как сейчас.
— Третий… третий глава… четвёртый глава… — послышался за дверями боязливый голос подростка. — Он уже несколько дней ничего не ест, лекарств не пьёт, и… не выходит из комнаты.
— Что это значит? — мрачно посмотрел на него Цзи Ханьфо.
Юнь Бицю снова закашлялся, молча глядя на сапоги всех присутствующих, даже на Цзи Ханьфо не посмотрел.
— Карта ста восьмидесяти восьми тюрем пропала из моей комнаты.
— У каждого из нас была часть этой карты, как же все они оказались у тебя в комнате?
— Я украл их в этом году на праздник Юаньсяо, когда все в усадьбе напились до бесчувствия, — прямо ответил Юнь Бицю.
— Вот как? — на лице Цзи Ханьфо не отразилось никаких эмоций.
— И ещё… — он снова кашлянул. — В городке Атай… Ли Ляньхуа из Благого лотосового терема…
Едва прозвучали эти слова, все невольно переменились в лице. То, что кто-то из «Фобибайши» вступил в сговор с Цзяо Лицяо, подозревали уже давно, признание Юнь Бицю никого не удивило, зато всех потрясло, когда он вдруг упомянул Ли Ляньхуа.
— Ли Ляньхуа? — вскрикнул Ши Вэньцзюэ.
— Ли Ляньхуа убил я, — равнодушно ответил Юнь Бицю.
Утратив дар речи, Ши Вэньцзюэ в ужасе уставился на него.
Даже всегда спокойный Цзи Ханьфо едва не утратил самообладание.
— Между вами не было ни вражды, ни ненависти, зачем тебе его убивать? И где тело? — тяжёлым голосом спросил он.
— Между нами не было ни вражды, ни ненависти, — тихо ответил Юнь Бицю. — Я и сам не знаю, почему убил его, может, с ума сошёл. — Он произнёс эти слова с таким хладнокровием, что ничуть не походил на безумца.
— Где тело? — наконец не сдержавшись, рявкнул Цзи Ханьфо. — Где тело?
— Тело? Его тело я… подарил Цзяо Лицяо, — улыбнулся Юнь Бицю и пробормотал: — А вы не знали, что она очень хотела получить его труп? Мёртвый Ли Ляньхуа — лучший подарок для Цзяо Лицяо.
Ши Шуй со звоном выхватил меч. Он лучше владел плетью, и меч, висевший на поясе, давно не извлекал из ножен. В прошлый раз он обнажал этот меч двенадцать лет назад, намереваясь убить Юнь Бицю — и двенадцать лет спустя, снова вытащил его из ножен, и снова — с намерением убить Юнь Бицю.
Когда Ши Шуй обнажил оружие, Юнь Бицю прикрыл глаза, приготовившись к смерти, лицо его стало ещё более спокойным, до странного умиротворённым.
— Постой.
Прежде, чем Ши Шуй ударил, Бай Цзянчунь вдруг заговорил.
— Похоже, он что-то скрывает. Никогда не поверю, что Бицю способен на такое, я убеждён, что эти двенадцать лет он искренне раскаивался. К тому же, ни сдача врагу карты ста восьмидесяти восьми тюрем, ни убийство Ли Ляньхуа не несут ему совершенно никакой выгоды…
— Жирный гусь, он очарован Цзяо Лицяо, что выгодно этой ведьме, то выгодно и ему, — колко бросил Ши Шуй. — Ради ведьмы он предал главу ордена и бросил друзей, смерти не боится, что ему ничтожная карта да человеческая жизнь?!