— Потом… — продолжал Ли Ляньхуа. — Когда смог вставать, посадил за домом редьку.
Он устремил взгляд немного вверх, словно вспоминая прекрасные мгновения.
— Наступила весна, мне всё казалось, что редька растёт слишком медленно, и я каждый день наблюдал за своими посадками и пересчитывал их, а когда их круглые бока показались из земли, так обрадовался… что чуть не заплакал. — Он изогнул уголки рта, посмеиваясь над собой. — С тех пор я больше не голодал, а потом выращивал редьку, капусту, острый перец, рапс и прочее… Однажды даже разводил кур. — При воспоминании о курах его взгляд наполнился нежностью. — Впоследствии я выудил те тридцать с чем-то лянов серебра из чана для воды, а со временем, как-то незаметно накопил пятьдесят. С того момента, как я упал в море прошло уже три года.
К горлу Юнь Бицю подкатила горечь — знай он тогда, к чему приведут его действия, лучше бы сам умер тысячу, десять тысяч раз, но ни за что бы не поступил бы так.
— Я взял пятьдесят лянов серебра и отправился в закладную лавку выкупать жетон главы ордена, — улыбнулся Ли Ляньхуа. — Он всё ещё был там, в бедной рыбацкой деревушке на берегу Восточного моря, где никто не знает, что это за вещь. Жетон был там, но я… не мог расстаться с деньгами. Я проторчал перед закладной лавкой полдня, выбирая между жетоном главы и пятьюдесятью лянами, и в итоге не стал выкупать его. Потом я выращивал овощи, разводил кур, иногда выходил в море рыбачить, дни летели быстро, и однажды я вспомнил о тебе… и вдруг осознал… что забыл, почему должен тебя ненавидеть. — Он пожал плечами и развёл руками. — Рядом безбрежное лазурное море, над головой — безоблачное синее небо, на заднем дворе у меня распустились яркие цветки рапса, а у дверей буйно алеют азалии, назавтра я могу выйти в море, а послезавтра — подняться в горы, в доме есть серебро, в глиняном чане — золотые рыбки, разве не хороша такая жизнь? — Он обратил к Юнь Бицю полный искренней сердечности взгляд. — Зачем мне было тебя ненавидеть?
Юнь Бицю потерял дар речи.
— Если хочешь найти того, кто тебя ненавидит, то да, Ли Сянъи ненавидел тебя, но он уже давно мёртв, — серьёзно глядя на него, сказал Ли Ляньхуа.
Юнь Бицю хранил молчание.
— Если не можешь жить без прощения Ли Сянъи, я могу заставить себя притвориться, что он вернулся… — вздохнул Ли Ляньхуа. — Он ненавидел тебя, но теперь перестал, он больше не считает это важным.
— Не считает важным? — прошептал Юнь Бицю. — Если прошлое не важно, то что тогда?
— Важно то, что будет потом… Ты должен заботиться о своём здоровье, совершенствовать боевые навыки, любишь читать — получи учёную степень или найди себе жену, всё годится, всё будет хорошо, — весело сказал Ли Ляньхуа. — Разве не будет замечательно, если такой умный, одарённый и привлекательный молодой господин женится на принцессе, как Фан Добин?
Юнь Бицю бросил на него странный взгляд.
— Но у нынешнего императора только одна дочь, — наконец нашёлся он.
— Где угодно можно найти принцессу, в Тибете или в Лоулане, да и в землях Мяо в горах на юго-западе, по меньшей мере, дюжина принцесс наберётся… — с серьёзным видом заявил Ли Ляньхуа.
Юнь Бицю тяжело выдохнул и некоторое время молча смотрел на Ли Ляньхуа.
— Я проголодался.
Глава 95. Запятнанный кровью меч
Юнь Бицю оказался вовсе не шпионом Цзяо Лицяо, а самоотверженным героем, в одиночку подвергавшимся опасности. Распространившись в цзянху, эта история вызвала большие волнения — большинство всячески восхваляли «Сотню рек», многие сочувственно вздыхали, но было немало и тех, кто смотрел искоса и криво усмехался, словно наблюдая за представлением.
Но это было только начало. Теперь всем в цзянху стало известно: Юнь Бицю не погиб, с него сняли несправедливые обвинения, и все смогли узнать о его подвиге — лишь благодаря тому, что кое-кто воскрес из мёртвых.
Человек, прекрасный как яшма, в белых одеждах и с мечом в руке, словно воплощённое божество, одним движением спас Юнь Бицю, несколькими словами снял с него обвинения. Говорят, при этом присутствовали более десятка величайших знаменитостей цзянху, но ни у кого не нашлось возражений.
Этим небожителем, подобным Эрлан-шэню в человеческом обличье и перерождённому Манджушри, оказался «Первый меч Сянъи» Ли Сянъи, много лет считавшийся погибшим.
Ах, ведь в цзянху верили, что он погиб много лет назад, но может, на самом деле он отправился на остров Пэнлай, чтобы достичь бессмертия, а теперь, добившись успеха, вернулся, и простым смертным, разумеется, его не увидеть.