О том, что Ли Сянъи и был Ли Ляньхуа, великие герои не слишком распространялись, и пусть какие-то слухи ходили, но мало кто им по-настоящему верил, и они стали не более чем забавной историей, какие рассказывают на досуге после трапезы или чашечки чая.
Ну сами посудите, как может не имеющий себе равных небожитель, сошедший в мир смертных, что в белых одеждах и с мечом в руке сражался с Ди Фэйшэном, иметь хоть какое-то отношение к бестолковому, рассеянному и неуловимому Ли Ляньхуа, хозяину Благого лотосового терема? Как небо и земля, они не могли сойтись, как ни крути.
С тех пор Юнь Бицю больше не пытался покончить с собой. Дождавшись, когда он оправится от ран, все в ордене «Сыгу» как следует напились. Ли Ляньхуа провёл в усадьбе «Сотня рек» несколько дней, а потом сказал, что хочет полюбоваться лотосами на озере Тяньчи* в горах Чанбайшань, распрощался со всеми и умчался будто его ветром сдуло.
Тяньчи — Небесное озеро
Глава 96. Встреча на Восточном море
Возле горы на юго-востоке столицы огромную площадь занимает дворец, сверкающий золотом и яшмой, с видом на реку. Всем столичным жителям известно, что здесь находится названное императором «Резиденцией Благородства» жилище принцессы Чжаолин и её фума.
В резиденции Благородства разбит пышный сад, высоко висят фонарики, щебечут птицы и попугаи всевозможных окрасок, и несмотря на близость осени, там всё ещё словно цветёт весна.
В роскошной до крайности резиденции, у пруда, заросшего мелкими пурпурными цветами, стоял человек в парчовом халате, разбирая нитку жемчужин и одну за другой бросая их в воду.
«Хлоп» — падала одна в середину лотосового листа, «хлоп» — другая сбивала семенную коробочку.
Поверхность воды покрывали растерзанные листья и обломки стеблей, от постоянного плеска вздымалась рябь, лотосы дрожали, рыбы и креветки попрятались.
— Фума, принцесса зовёт. — Из сада за его спиной пришла с сообщением изящная и хрупкая девочка-служанка.
— Мне некогда, — сердито отозвался человек, бросавший в пруд жемчужины.
— Принцесса сказала, если фума сегодня вернётся ночевать в покои, у неё для него припасена новость, которая вас обрадует.
— Какая ещё новость? — удивился он. — Она целыми днями сидит в доме, разве может знать о чём-то, что мне ещё не известно?
— В резиденцию только что прибыл гость, — терпеливо улыбнулась нежная служанка.
— Что за гость? — будто обезьянка, немедленно подскочил человек у пруда.
Девочка хихикнула.
— Говорят, гость приехал из Цзяннани, но мне он не знаком. Принцесса сейчас пьёт с ним чай, может, фума интересно?
Не успела она договорить, а фума уже стрелой умчался в павильон Внемления ветрам. Бросал жемчужины в пруд подобно обезьяне, конечно же, Фан Добин.
Павильон Внемления ветрам, самая высокая башня в резиденции, находился посередине заводи Завоевания симпатии, взмывая ввысь над поверхностью воды. Ветерок покачивал лотосы, со всех сторон струился нежный аромат — потому всех важных гостей принцесса любила принимать именно здесь.
Кто же приехал сегодня?
Технику цингуна Фан Добина можно было смело назвать одной из лучших, и за пару-тройку прыжков он добрался до павильона Внемления ветрам, где двое играли в вэйци, а служанка перебирала струны циня для настроения — под звон придворной музыки сцена казалась очень изысканной.
У принцессы Чжаолин волосы были уложены в высокий узел и украшены большой жемчужной шпилькой. Играл человек с тёмным, как железо, лицом, с воткнутым за пояс складным веером — никто иной как Ши Вэньцзюэ. Фан Добин застыл на месте, принцесса Чжаолин очаровательно рассмеялась.
— Когда я зову тебя сыграть партию, ты так быстро не прибегаешь.
Фан Добин потёр лицо, задумчиво посмотрел на них, перевёл взгляд на служанку.
— Впервые вижу, чтобы во время игры в вэйци для развлечения слушали игру на цине.
Принцесса Чжаолин прикрылась рукавом и рассмеялась, так что ярко заблестели глаза.
— Если обладаешь ясным умом, разве может какая-то мелодия помешать размышлениям?
— Да-да-да, — пожал плечами Фан Добин, — только бестолковые, вроде меня, не могут слушать музыку, играя в вэйци. — Он уставился на Ши Вэньцзюэ. — Зачем приехал?
Тот взял в руки белую шашку.
— Я прикинул на пальцах, что, став фума, ты быстро тронешься умом в столице, так что приехал тебя спасти, — замогильным голосом сообщил он.