Дед Го Дафу был из народности мяо, женился на девушке из семьи Го, взял её фамилию, поселился в городке Сюэюй и занялся торговлей лекарствами. Дела шли хорошо, семья Го весьма процветала, вот только, по неясной причине, была малочисленной. К тому же, начиная с отца Го Дафу, в семье последовательно умерло при странных обстоятельствах три жены, и это было неразрывно связано с лотосовым озером. У деда Го Дафу было два сына — отец Го Дафу, Го Цянь, и младший — Го Кунь. Го Цянь сметливостью пошёл в отца и управлял семейным делом как по нотам, Го Кунь же родился слабоумным, и старшему брату пришлось его содержать — обычная семья, ничего удивительного. Когда Го Цянь женился, то всей семьёй переехал к озеру Цайлян и построил тут усадьбу, однако не прошло и месяца после окончания работ, как его жена, урождённая Сюй, упала в озеро и утонула, оставив после себя младенца Го Дафу, которому тогда не было и месяца. Убитый горем Го Цянь распустил почти всех слуг, оставив лишь нескольких, и больше десяти лет провёл в затворничестве. Когда Го Дафу вырос и женился, то через год его жена, урождённая Ван, тоже упала в озеро и утонула, оставив сына, Го Хо. А теперь утонула и Пу Сусу, едва успевшая стать женой Го Хо, отчего бабушка Цзян ещё больше уверилась, что на семье лежит проклятье — быть может, они навлекли на себя гнев водяного духа.
— Матушка, когда госпожа Го утонула, это вы её обнаружили? — осторожно спросил Ли Ляньхуа со взглядом, полным уважения и любопытства.
Бабушка Цзян тут же преисполнилась важности и выпрямила шею.
— Сусу утонула прямо у вас под окном.
— У меня под окном? — ужаснулся Ли Ляньхуа.
Бабушка Цзян кивнула.
— Пятьдесят три года назад тут жил старый хозяин со своей новобрачной, да только когда его госпожа утонула под окном, он больше не мог там жить и перебрался в западные покои, а эту комнату переделал для гостей.
У Ли Ляньхуа мурашки по телу побежали.
— Так… так эт-т-то… значит, что три госпожи Го утонули… прямо под моим окном?
— Здесь воды-то по пояс человеку, — вздохнула бабушка Цзян. — Сама никак в толк не возьму, как утонуть-то можно было. Если нечистая сила, так за все эти годы в гостевых покоях останавливалось два-три десятка важных господ, и ни с кем из них ничего не случилось. Если что-то другое — так между смертью старой госпожи и госпожи Го прошло больше двадцати лет, а молодая госпожа умерла ещё через двадцать с лишним лет, и все они не были знакомы: одна была из семьи сюцая*, другая — дочерью рыбака, Сусу же и вовсе из публичного дома, до связей и восемью палками не дотянешься.
Сюцай — учёная степень или звание при различных системах государственной аттестации учёных или чиновников до династии Мин
Ли Ляньхуа тоже вздохнул.
— Так матушка сжигала ритуальные деньги для погибшей?
— Все три госпожи были хорошими женщинами, — старуха заговорила громче, — и с добротой относились к слугам. Если это правда злой водяной дух, то я жизнь положу, а отправлю его в преисподнюю!
Всем лицом выражая почтение, Ли Ляньхуа помолчал, а потом поднялся на ноги.
— Матушка, три госпожи утонули в озере, а как умер старый хозяин?
— Хозяин? — бабушка Цзян замерла. — Старого господина так напугала смерть невестки, что он скончался через месяц. Наверняка вспомнил жену, — пробормотала она себе под нос. — Бедняга, так жалко его.
— И правда, жалко… — следом за ней вздохнул Ли Ляньхуа.
Вечером Го Дафу послал Сюфэн справиться, хорошо ли устроился благородный господин Ли. Ли Ляньхуа поспешно вытащил написанные “стихи” — с радостью приняв их, Сюфэн сказала, что хозяин приглашает господина Ли отужинать в боковых покоях. Ли Ляньхуа сложил руки в жесте благодарности и последовал за служанкой на западную сторону усадьбы Цайлян. Го Дафу первым делом встряхнул и развернул “стихи” Ли Ляньхуа, пробежал взглядом и остался чрезвычайно доволен, беспрестанно повторяя “прошу, садитесь на почётное место”. Ли Ляньхуа, с горящим от стыда лицом, неловко присел. В этих покоях из больших, распахнутых настежь окон открывался вид на лотосовое озеро, с которого приятно веяло прохладой; стол перед Ли Ляньхуа ломился от яств, обоняние ласкал аромат цветов, и если бы не Го Дафу, омрачавший удовольствие декламированием написанных им “стихов”, это место по праву можно было бы назвать прекрасным пейзажем в счастливый день, лишь взглянешь — и можно опьянеть.