— Варвар!
Крик мальчишки заставил Бань Чао остановиться. Он вдруг понял, что это слово относится именно к нему. Тридцать лет жизни на чужбине действительно превратили его в старого варвара. Желтая пыль пустыни изменила цвет кожи и глаз, а годы одиночества окончательно согнали с его лица присущие ханьцам хладнокровие и невозмутимость.
Бань Чао давно страдал от болей в груди, и после аудиенции у Хэ-ди слег в постель. Император, узнав о болезни посла, соизволил прислать ему лучшие лекарства…
В начале девятой луны, когда здоровье Бань Чао немного улучшилось, он снова получил у Хэ-ди аудиенцию, на которой представил монарху детальный доклад о положении дел в западных землях.
Выйдя в тот день из императорского дворца, Бань Чао снова решил пройтись по улицам Лояна. И снова услышал:
— Варвар!
На этот раз кричала уже целая ватага уличных мальчишек.
Бань Чао направился на северо-западную окраину города, где жили торговцы из числа варваров. Мужчины и женщины из стран Западного края зазывали покупателей каждый на своем языке.
По дороге Бань Чао повстречался один сюнну. Это был древний, зажившийся, изможденный старик, одетый в какие-то лохмотья, и только глаза у него были острые, пронизывающие. Бань Чао мельком взглянул на сюнну и вдруг понял, что когда-то знал этого человека…
Лишь через некоторое время его осенило: неужели это Чжао?! Тот самый Чжао, с которым в его жизни было столько связано? А если это Чжао, то, значит, он тоже много дет провел в северных пустынях и набрался обычаев сюнну, которые изменили не только черты лица, но и весь его облик…
На следующий день Бань Чао окончательно слег и вскоре скончался. После прибытия его в Лоян не прошло и двадцати дней. При дворе глубоко скорбели о смерти посла и отслужили по нему пышную поминальную службу.
Вскоре после кончины Бань Чао Западный край снова впал в смуту. Всеохраняющий Жэнь Шан перестал следить за настроениями на этих землях, в результате чего все царства Западного края сплотились и единым фронтом выступили против него. А с тех пор как Всеохраняющим стал Дуань Си, пламя войны в Западном крае уже не угасало…
А потом… Потом выяснилось, что дорога в Западный край далека и трудна; что варварские народы непостоянны и склонны к измене; что пребывание войск в Западном крае требует колоссальных средств — и в силу этих трех причин при императоре Ань-ди, в шестой луне первого года под девизом царствования Юн-чу (107 г. н. э.) Ханьская империя окончательно ушла из Западного края. Были отозваны Всеохраняющий, чиновники, ведавшие военно-земледельческими поселениями, выведены все войска. Ворота заставы Юй-мэньгуань снова наглухо закрылись.
Шел пятый год после смерти Бань Чао…
1953
О ПАГУБАХ, ЧИНИМЫХ ВОЛКАМИ
На тридцать втором году правления китайского императора Ши-хуан-ди[64] (215 г. до н. э.) в северных пределах империи военачальник Мэн Тянь во главе огромной трехсоттысячной армии атаковал войска сюнну. Это было первое прямое противостояние между собственно Китаем, объединенным под властью династии Цинь, и могущественным северным кочевым народом. Мэн Тянь нанес сюнну несколько поражений и занял плато Ордос,[65] которое в течение многих лет подвергалось набегам кочевников. Теперь здесь были созданы китайские уезды, а сам Мэн Тянь обосновался в районе Шанцзюнь (ныне уезд Суйдэ провинции Шэньси), откуда руководил всеми войсками, охранявшими границу.
Позднее Мэн Тянь был направлен на строительство Великой стены, простиравшейся на десять тысяч ли от области Линьтяо (уезд Линьчжан провинции Ганьсу) до области Цяньдун. Подчиненные ему отборные воинские части в стратегически важных пунктах «срывали горы, засыпали ущелья — прокладывали прямой тракт».
Ши-хуан-ди также направил в Шанцзюнь своего старшего сына Фу Су. В должности военного инспектора тот вместе с Мэн Тянем должен был «прилагать все силы для усмирения сюнну».
Благодаря принятым мерам сюнну уже не могли, как прежде, выдвигать к государственным границам Цинь большие соединения и теперь совершали только мелкие набеги, которые, впрочем, постоянно повторялись.
На тридцать седьмом году своего правления (210 г. до н. э.) император Ши-хуан-ди скончался. К этому времени прошло уже шесть лет с тех пор, как Мэн Тянь нанес свои удары по сюнну.
Первый советник Ли Сы и евнух Чжао Гао задумали узурпировать власть и сделать вторым императором-властителем, Эрши Хуан-ди, не законного наследника Фу Су, а младшего сына Ши-хуан-ди, принца Ху Хая. Они написали от имени императора подложное письмо, устранявшее с их пути его старшего сына Фу Су, а заодно и военачальника Мэн Тяня: обоим была дарована «почетная смерть». Получив этот указ, Фу Су покончил с собой, заколовшись мечом, а Мэн Тянь принял смерть от яда в Янчжоу.
А всего лишь через четыре года после этого империю Цинь постигла печальная судьба: она рухнула — и, как оказалось, именно эти события и поставили ее на грань распада.
Опасаясь плохих последствий, новые власти тщательно скрывали от войск, охранявших северные границы, факт «почетной смерти» наследного принца Фу Су и военачальника Мэн Тяня. Только через полгода после этого случая о нем случайно стало известно в одном из подразделений, охранявших Великую стену на ближайшем к Шанцзюню участке Ордоса. Вслед за тем печальная весть двумя языками пламени побежала по всей извилистой Великой стене на восток и на запад: сначала — медленно, потом — постепенно набирая скорость. Так мчится по степи пламя пожара…
Повсеместно вспыхивали беспорядки. Для солдат, охранявших границу, самоубийство военачальника Мэн Тяня и наследного принца Фу Су было гораздо более важным событием, нежели кончина императора Ши-хуан-ди, ибо непосредственно затрагивало их самих. Особенно тяжело воспринимали солдаты и офицеры смерть Мэн Тяня…
Конечно простая солдатня, собранная по всей стране из головорезов и преступников, относилась к Мэн Тяню по-своему. Но сотники и тысяцкие за время сражений с сюнну в чуждых землях прониклись к своему военачальнику если не благоговейным трепетом, то глубоким уважением. А некоторые его просто боготворили: беспристрастность Мэн Тяня, его заботливость о подчиненных, его порядочность, отвага, честность — все эти качества полководца стали своего рода талисманами, оберегавшими жизни солдат на северных рубежах…
Впрочем, в глазах других людей Мэн Тянь, напротив, был дьяволом, заслуживающим всяческих проклятий. Он мог ради своего успеха безжалостно положить костьми тысячи людей, он был готов ради борьбы с варварами по много лет держать войска за границей. Он был суров — ради сохранения воинской дисциплины. Он мог легко лишить жизни дюжину солдат — ради поддержания порядка.
Итак, пока одни скорбели о кончине Мэн Тяня, другие страстно надеялись, что эта смерть поможет им вернуться на далекую, давно покинутую родину. Однако вызванные этими настроениями волнения не шли дальше простого брожения умов. Вокруг известия о смерти Мэн Тяня строились различные догадки и ложные умозаключения — впрочем, они оставались лишь слухами и не приводили к конкретным действиям. Места службы офицеров и солдат слишком далеко отстояли от столицы, чтобы они могли судить об истинном положении вещей при дворе или предсказать, куда именно повернет эпоха в своем развитии…
Если слухи о смерти Мэн Тяня на самом деле и повлияли на обстановку в передовых частях, то только в одном подразделении, которому выпал наихудший жребий среди всех войск, охранявших Великую стену: стоять на самом отдаленном ее участке, у подножия Темных гор, Иньшань…[66]
В тот день отряд из тысячи воинов под командованием Лу Чэнькана находился в пятистах ли к северу от Великой стены. После тяжелых сражений с сюнну, продолжавшихся более месяца, у бойцов, наконец, выдался день отдыха. Сюнну бежали из этой местности на север, и теперь она была свободной от противника.
64
Ши-хуан-ди, Цинь Ши-хуан-ди (259–210 гг. до н. э.) — правитель (246–221) царства Цинь, император (с 221 г. до н. э.) Китая. Создал единую централизованную империю Цинь (221–207 гг. до н. э.).