— Давайте поиграем полчасика в джин-рамми, — предложил он.
Я беспокойно ерзал по кровати — винтовка врезалась мне в зад. До меня дошло, что я понятия не имею, заряжена она или нет, и, возможно, что, сидя таким образом на ней, я мог ненароком нажать на курок и прострелить отцу Бернарду коленные чашечки.
— Не знаю, как вы, мальчики, — продолжал преподобный отец, усевшись на табуретку, которую он вытащил из-под раковины, — а я совсем не устал.
Устроившись, отец Бернард вытащил из нагрудного кармана колоду карт и протянул мне, одновременно убирая «Жизнь святых» с ночного столика, чтобы освободить место.
— Сдавай, Тонто, — сказал он.
— Да, преподобный отец.
Отец Бернард отер рукавом рот, и мы начали играть, поначалу молча, но вскоре священник уже начал рассказывать о ферме, где вырос, и тогда я смог наконец немного расслабиться.
По всему судя, это был довольно жалкий домишко на острове Ратлин, бесплодном скалистом островке, о котором я никогда не слышал, где-то между графством Антрим и мысом Малл-оф-Кинтайр. На нем во множестве водились кайры, буревестники и гагарки. Туманы и болота. Безбрежное серое море. Такое место нетрудно было себе представить.
Единственное, что заслуживает упоминания, это что именно здесь паук предположительно подстрекал Роберта Брюса поколотить англичан[8], на что англичане ответили, вырезав МакДоннелов. Даже детей. Наверняка пятна крови все еще можно отыскать на скалах, так как море отказывалось их смывать.
На острове случалось так мало событий, что воспоминания о них были такими же долгими, как и суровые зимы, с которых отец Бернард начинал свои рассказы.
— Слышите шум дождя? — спросил он, взглянув в сторону окна. — Он напоминает мне о той зиме, когда затопило все наши запасы.
— Когда это было, преподобный отец?
— Да я тогда был совсем мальцом. Мне было не больше восьми-десяти лет.
— Что же произошло, преподобный отец?
— Папаша мой, возлюби его Господь, был добрым фермером, но паршивым кровельщиком. Он латал крышу амбара кусками старых досок, понимаете, а они прогнили, как все на этом острове. Однажды ночью крыша рухнула вниз, и, почитай, вся наша еда до крошки была уничтожена. Помню, матушка гонялась за каждым пучком морковки или репы, что выплывали у нас со двора… Мне бы не следовало смеяться, — продолжал отец Бернард. — Это было совсем не смешно. Мы, можно сказать, голодали.
— А скот у вас был, преподобный отец?
— Конечно.
— Вы не могли его пустить в пищу?
— Если бы мы это сделали, мы бы и обеднели, и оголодали к началу новогодней ярмарки в Бэлли-кастле. Мы и так почти голодали как раз из-за животных. Мы должны были сначала их накормить, понимаешь?
— А вы не могли добыть себе еды где-нибудь?
— Ага, могли, — усмехнулся отец Бернард. — О’Коннелы с фермы через дорогу приходили с картошкой и мясом, но папаша был слишком горд, чтобы принимать что-нибудь от них. Он считал, что пусть лучше мы все отощаем, чем примем милостыню. Когда матушка узнала об этом, она пришла в ярость. Это был единственный раз, когда она повысила на отца голос. А когда О’Коннелы пришли снова, она взяла все, что те принесли… Знаешь, Тонто, я, может быть, не в своем уме, но, по-моему, папаша сильно изменился с тех пор. Думаю, его добило, что его гордыню вот так принесли в жертву.
Я сдал карты и положил колоду на середину стола.
— Как бы там ни было, — засмеялся отец Бернард, — продолжаем. Как у тебя дела в школе? Почти закончил, верно?
— Да, преподобный отец.
— Экзамены на носу, а?
— Да.
— Смотри учись хорошо. А то станешь священником…
Отец Бернард улыбнулся и сложил свои карты, хлопнув ими по столу.
— Ты молодцом в школе, а?
— Да, преподобный отец.
— Я был чистым наказанием, — усмехнулся отец Бернард, — в те дни, когда меня удавалось загнать в школу. — Он развернул карты веером и пошел одной. — Но представь, Тонто, ты бы тоже туда не ходил, если бы видел это место.
— Почему так, преподобный отец?
— Нас было пятьдесят учеников в одном помещении. У половины детей не было башмаков. А было так холодно зимой, что иней выступал на стенах. Можешь себе представить?
— Нет, преподобный отец.
Отец Бернард нахмурился, глядя на мое лицо, потом засмеялся:
— Это я тебя разыгрываю. Все было не так плохо. За исключением О’Фланнери. — Он бросил карту в общую кучку, перед тем как вытащить другую. — Ты точно не захочешь, чтобы рядом с тобой оказался такой вот О’Фланнери. Такие учителя давно уже не в почете. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду? Такой, знаешь, ретроград, ярый сторонник жестких мер.
8
Согласно шотландскому преданию, в 1305 г. Роберт Брюс был вынужден бежать от захвативших Шотландию англичан и укрылся на маленьком о. Ратлин близ побережья Ирландии. Многие его сторонники на родине уже считали Брюса погибшим, а его дело безнадежно проигранным. И вот однажды, лежа на скамье в своем жилище на о. Ратлин, Брюс обратил внимание на паука, который раз за разом безуспешно пытался закрепить свою паутину на потолочной балке. Когда сорвалась его шестая попытка, Брюс сказал пауку: «Посмотрим, что ты будешь делать сейчас. Я тоже шесть раз пытался стать королем и все время терпел неудачу». Паук предпринял седьмую попытку, и она оказалась успешной. Вскоре после того Брюс покинул островок и высадился в Шотландии. Восстание вспыхнуло с новой силой, и с той поры удача уже не изменяла Брюсу вплоть до окончательного восстановления независимости Шотландии.