— Что-то буде меняться постоянно, Котенька. Храм ещё долго буде надстраиваться. Род-то наш почти сгинул, вот и… вот. Привыкнешь.
Голос его звучал прямо в храме. Я понимал, что просто-напросто слышу деда, что он сейчас за одним со мной столом, дует горьковатый чай, смешно вытянув губы. Но когда я воспринимал его тут, рядом с оцепеневшим одноглазым монстром, то никак не мог унять мелкую дрожь.
— И что мне теперь делать?
— Ничегошеньки. Тут как повернётся: може сама сущность к тебе приде, може ловить придётся. Всякое бывает. Но вот что скажу. Охота — самое увлекательное в нашем деле. Потому как тут ум надо иметь. Знать много. Думать. А думать не все хотят. И ещё одно. Не затягивай с охотой. Постамент нельзя долго держать пустым.
— Почему?
— Примета плохая.
— А если сущности будут разные? Из разных культур?
— О, ты прямо белке в глаз попал-то! Вот он, цимес! — смех деда казался озлобленным и полным давней боли. — Тут всё зависит от Колеса.
— Колеса? — не унимался я.
— Колесо определяе, кто нынче кому враг, малец. Его никто никогда не видел, но всякий ловчий его чувствует. И ты почувствуешь, со временем. Оно редко движется, но когда движется, мир лихорадит.
Как выяснилось, многое, если не всё в Извечной Игре сводилось к уничтожению. В том числе ранговый рост ловчего, или даже в особенности он. Мы могли отлавливать сущности хоть десятками, но это не значило, что все они станут нам служить. Для этого и существовали постаменты — центры концентрации. Только помещённая на постамент сущность дарила ловчему свои способности.
Также два постамента внутри храма не значили, что я мог поймать всего две сущности. Дед не любил это слово, но замену ему почему-то не искал, словно был вынужден произносить его как по рекламному контракту. “Бестиарий” — это некое место вне храма, этакий заповедник внутри воображения ловчего, где обитают незадействованные на данный момент сущности. Для его строительства нужно много знать о конкретной чуде-юде, ведь всякой твари необходим был свой заповедник.
— Ты може изловчиться и поймать кумихо где-нибудь в корейских трущобах, но если Колесо ставит наши культуры супротив… То ты никогда не используешь её чары в полную силу. А вот если решишь принести её в жертву, чтобы храм твой разросся новой точкой концентрации, вот тогда…
— Де!..
Я сморгнул колкое видение с храмом и увидел Иго. Девчушка влетела внутрь подстать прозвищу — одежда в разные стороны, многострадальная дверь настежь, пустая чашка, что дожидалась её, оказалась под столом, хоть и уцелела. Она запыхалась, ноздри раздувались, словно Иго неслась к нам через лес пару-тройку километров с важной-преважной вестью.
Примерно так и вышло.
— Де! Они здесь! Другие из Вотчины — Кеша видел двоих близнецов со стеклянными глазами! Я домой дунула, а Витька…
— Котя, — дед посмотрел на меня хмуро. — Пока ты тут, Иго в опасности. Во мне они не увидят никого, да и за тын не шагнут — не смогут. Но если тут будешь ты…
— Я выведу его околицей, к станции, де! — замахала руками Иго.
— Нет, ни шагу из пролеска. Дорогу на словах объяснишь, как деревню обойти — и мигом назад! — строго сказал дед и добавил, глядя на меня: — Постарайся вернуться, малец. Не дай лихо себя угробить.
Глава 8
— Ты точно в порядке? Ты какой-то… другой.
Он всё так же бубнил в “моржовые усы”, а из рук не выпускал протёртый уже до невозможности дежурный стакан, который никому и никогда не ставил на стол. Я видел Митрича всего несколько дней назад, но ощущение было, будто прошла целая жизнь.
— Да всё хорошо, Митрич. К врачу ходил. Вот, на обезболивающих, но без костылька. Медленно, коряво, зато сам.
— М, — стакан издавал жалобное “гжм-гжм-гжм”. — Я думал. Тебя эта. Ну. Помнишь?.. — я кивнул. — Странная она, Кость. Ты б с ней того. Не надо.
— А я и не собираюсь, — заверил я, а сам посмотрел на Митрича красноречивым взглядом, напоминая о цели моего визита.
— А. Да. Это легко. Сколько надо-то?
— Сколько сможешь. Только я не скажу точно, когда отдам. Но, Митрич, ты ж меня знаешь…
— Знаю. Что с квартирой думаешь? — спросил он, а сам исчез где-то в подсобке. Он что-то бубнил оттуда, я не слушал. Моё внимание вдруг привлекла плазма на стене.
“…экологи продолжают работать под Литейным мостом, в то время как сообщения приходят практически со всех концов города, и всюду явление наблюдается под мостами. Большие чёрные пятна на льду похожи на розлив мазута, но как уверяют в МЧС, недавнее падение в Неву автомобиля не при чём. В местах бурения для взятия проб специалисты отмечают массовую гибель рыбы…”