О, это что-то новое:
“Принадлежность — Лига Либертум”.
“Талант 1–1: прикосновение ловчего способно ненадолго вывести из строя механизм”.
“Отрицательная сторона: издаваемые гремлином звуки всегда слышны ловчему”.
О да, с последним я уже столкнулся. Если до посадки в самолёт и взлёта Жигуль вёл себя относительно тихо, то после… Благо, я толком не знал английского, потому как песня, которую он натужно кряхтел, явно была не из приятных. И затыкаться, похоже, он не собирался.
Прав был дед: храм постоянно достраивался. Он как бы восставал из небытия, простое и неуклюжее “восстанавливался” тут не подходило — настолько разительными выглядели перемены. Деревянный пол мало того, что избавился от щелей, так и выровнялся весь — дощечка к дощечке! С постаментов исчезла пыль и сколы, экраны с характеристиками сущностей светились ярче, словно бы к ним наконец подвели достаточное напряжение.
А ещё, рядом с надписью о моём ранге появилась большая красная шкала, даже не знаю, как я такую и не заметил с порога. Она была не цельной, а состояла из четырёх делений, назначения которых я не понимал. Там же говорилось, что моя родная культура — Вотчина. Да и вообще, это место всё больше походило на ещё один экран. Я не был против. Так храм выглядел пусть и не совсем храмом, как в начале, зато намного привычней и понятней лично для меня.
Рядом воодушевился подросток — разрешили включить электронные устройства. Снял маску с глаз и я, ведь дед наверняка уже заждался, сидя у ноута.
Не, точно, даже у Железного Арни взгляд помягче был. Едва я проморгался, как опять увидел бабку, что лезла через соседа, судя по выражению лица, с явным намерением меня придушить. И деваться-то особо некуда было. Разве что в иллюминатор. Вот она оказалась меж рядами… Бодрой пружинистой походкой пошла в мою сторону…
Но к моему облегчению мимо — в туалет. Чёртова паранойя…
Как только я подключился к вай-фай, смартфон непрерывно завибрировал — посыпались уведомления о сообщениях в соцсети. Я машинально полез в галерею, чтобы выставить в качестве фона фотографию Дениса и Лены, но потом вспомнил, что флешку-то не переставлял. Найти старый аккаунт не составило труда, и нужную фотку я скачал оттуда. Посмотрел на них, погладил их холодные экранные лица. Да и вошёл в соцсеть.
Дед успел настрочить около десятка сообщений, две трети которых были ссылками на неведомые группы с шутейками и не внушающие доверия сайты каких-то славянофилов. Притом он не утруждал себя разъяснениями, просто слал их, и всё. Помимо этого, он спрашивал, как я и где я. Передавал привет от Иго, следом Иго сама передавала мне “превет” под улыбчивым жёлтым блином гигантского смайлика. Я усмехнулся.
Самолёт слегка тряхнуло.
“Е-е-е, baby!..” — прокряхтел Жигуль с видом, будто для полного счастья ему не хватает разве что сигары с бокалом виски, и вдруг забубнил ударную “Анархия в Соединённом Королевстве” старых-добрых “Sex Pistols”. Его определённо воодушевлял даже малейший намёк на нештатную ситуацию в воздухе.
Я что-то ответил деду, лишь бы отметиться, что всё пока хорошо, и я уже на пути в Тайланд, как вдруг из оцепенения вышло лихо. По спине медленно спустились мурашки…
Если раньше щелчки нхакала мне и казались жуткими, то только потому, что я не слышал лихо. Хриплый свист задыхающегося человека — вот какие звуки оно издавало. Я поспешил вынырнуть из храма, после чего слышал только “I am an anti-christ, I am an anarchist” Жигуля, и — кто бы мог подумать — даже обрадовался этому.
Лысый только что применил талант своей сущности, поэтому лихо среагировало. Теперь я знал, что он на острове Пхукет. Я приземлялся в Паттайе, и значило это, что меня ожидало путешествие по Тайланду. Что ж, я даже не против. Хотя теперь мне хоть в Пакистан — без разницы.
Время тянулось беспощадно долго. Я начинал нервничать, чему неплохо так способствовал поганый гремлин. Знал бы как — задушил бы собственными руками. Но избавиться от него я не мог. Думал скинуть с постамента, да вспомнил слова деда, что хорошего мало, когда постамент пустеет.
В итоге я встал и пошёл в туалет. Чертыхнулся, что забыл на подлокотнике кресла портсигар, и вместо того, чтобы покурить, просто умылся. Возвращаться на место не хотелось, и я пошёл к ширме, отделяющей нас, простых смертных, от полубожков капиталистического мира. Из-за пения Жигуля я даже о существовании бабки забыл, а когда вспомнил, было уже поздно — обернулся, ожидая нарваться на убийственный взгляд а-ля “вы Сара Коннор?”.
Но бабки не было. Вместо неё мирно дремала какая-то не то китаянка, не то кореянка: тощая какая-то и сухая, словно бы с детства не ела ничего, кроме этой их непонятной пресной лапши. У неё были сальные чёрные патлы и такие мешки под глазами, что впечатлился бы и тот бомж с набережной Мойки! Я посмотрел в другую сторону, но там бабки-терминатора тоже не было. А вскоре выяснилось, что и во всём экономе не нашлось даже приблизительно похожей старушки!