Но слова Ганса всё же не были ошибкой. Война не всегда бывает прямой — окопной, с видимым врагом извне. Как бы этого кому не хотелось. Случаются и революции, и путчи, и перестройки всякие, когда брожение, раздрай и предательство рвут изнутри почище всяких бомб. В девяносто первом Вотчина оказалась на грани уничтожения в первую очередь из-за врага внутреннего. Мы почти перестали существовать, как единая культура, и только чудо — внезапное движение Колеса, по итогам которого Лига и Вотчина оказались не врагами — не позволило нам развалиться окончательно. Правящие рода Европы захотели получить с подкошенного, отравленного гиганта хотя бы что-то и навязали договор о недопустимости возрождения былых родов. Что дальновидно, ведь положение Колеса не вечно, а договор вроде как страховал Лигу от полномасштабной и тяжёлой войны впоследствии. Но вот права охоты в угодьях Вотчины лиговцам заполучить так и не удалось. Отстоять вышло хотя бы что-то.
Политика и в мире ловчих оказалась делом липким, пахучим. Главным в ней тоже было только одно — влияние. Разве что действовало оно иначе и исходило не от людей. Вернее, не напрямую.
Истоки, одарённые творчески личности, неизменно относили себя к какому бы то ни было этносу, по-другому попросту быть не могло. И чем больше был сам этнос, тем чаще в нём возникали Истоки. Человек мог родиться эфиопом, но ощущать себя при этом русским и творить по-русски, ведь определяющим была не кровная принадлежность, а культурная. Они-то, Истоки, и порождали сущностей, рисуя их, описывая в книгах, в стихах, в песнях или ещё как, черпая вдохновение из Родника. Таким образом, Истоки с момента рождения определяли сущностям культурную и этническую принадлежность, что впоследствии играло основополагающую роль.
Со временем сущности распространялись, вступали в схватку с тварями других этносов и культур, погибали, и вся эта жизнь кипела в собственной сфере реальности. Но размножались они не до бесконечности. Имелся некий лимит, который, вероятно, тоже был прописан на Скрижалях и завязан на количестве родов той или иной культуры. Самый важный момент заключался в том, что сущности-то и влияли на спящих, определяя уклад их жизни, привычки и повадки, мысли и стремления, саму ментальность. Они, сущности, и творили этносы с их неповторимым колоритом, просто обитая ниже, в “подвале” привычной людям реальности. Круг замыкался.
Лига не смогла выбить себе право на охоту в угодьях Вотчины, чтобы уничтожением сущностей ослабить противника. Зато никто не запрещал ей выпускать в те самые угодья сущностей собственных, чтобы они занимали образовавшиеся после смуты девяносто первого ниши, и работали уже как генераторы их, Лиги Либертум, культуры.
То есть, на определённой территории можно было запросто устроить, чтобы вместо, условно говоря, китайского нового года люди праздновали наш. Этакий культурный сепаратизм. Достаточно было “просто” заселить нижнюю сферу мироздания на данной территории сущностями Вотчины, дать им время на освоение, и — вуаля!.. С Тывой, наверное, примерно так вышло когда-то.
Вот откуда в Малиновом Ключе взялся германский бильвиз. Только вот неясно, почему он окопался непосредственно под нашим домом?..
Сущности не сидели сиднем в своей сфере. Иногда они вмешивались в дела людей. Говорил же дед, что, мол, берегиня, окажись она рядом, поможет санитарке выволочь солдата и залатать его. Вынырнет из своего логова. Или леший. Если чист человек, он его выведет на опушку с полным ведром груздей или малины. Если ни там, ни сям человек, не рыба, не мясо — ну поплутает малость. Ну а гад отъявленный… если и выйдет из лесу, то в лучшем случае к железнодорожным путям. Опять же, смотря какой леший.
Непосредственно талантом Истока порождалось не так много сущностей. Их могло быть максимум несколько десятков, зависело от величины человеческого гения, да и от него самого, как личности. И те, кто родился первым, имели классификацию “редкий” и носили имена. Как домовой деда — Нафан. Он со своими братьями был выдуман в дремучей старине, Истоком ещё каких-нибудь древлян, наверное. Редкие сущности обладали разумом, пусть и не в том виде, в каком его понимает большинство людей. Могли перемещаться отдельно от ловчего, как боевые сущности, и обязательно имели хозяина, который всегда знал их точное местоположение. Даже если изловить редкого, к примеру, домового, который выполнял поручение своего ловчего, полностью переподчинить его, пока последний жив, не выйдет. Максимум, чего можно добиться от сущности без убийства её действующего хозяина, это использование первого таланта, который ничем не отличался от аналогичного таланта её обычного собрата. Такая себе выгода.