— Готово!
Я аж вздрогнул от неожиданности. Обернулся — и правда, ничего примечательного. Ни молний от перехлестнувшихся проводов каких-нибудь, ни землетрясения из-за порыва коммунальных сетей, ни даже приступа мигрени у сворачивающегося на ночь продавца ёлок. Гера только выглядел малость растерянным и был бледнее обычного. Да вело его чуток, как после обморока.
— У меня… в храме осталась… голова его короче там. На стене. Прикинь?..
— Дед сказал же — это трофей тебе. Статусная вещь, я тебе как охотник охотнику говорю, — на всякий случай я поддерживал его под локоть.
Шутка прошла мимо. Пацану ещё предстояло оценить этот трофей, ведь именно за счёт них осуществлялось продвижение по иерархической лестницы внутри каст. Осталось только саму касту распечатать, не определять же Истока к хранителям. Какой из него к хренам хранитель?
К кассе Геру я почти тащил. Нужно было успеть взять билет обратно до Малинова Ключа, а поэт стал весь какой-то нерасторопный, тоскливо-мечтательный, и всё по сторонам глядел. Словно перед смертью бильвиз напускал ему в голову галлюциногенных газов каких-нибудь. А когда я почти уже отстоял короткую очередь, Гера вдруг спросил:
— Кость, ты мне друг?
Я посмотрел на пацана, пытаясь по косвенным признакам понять, не прёт ли его. А то поди голова кружится или галлюцинации, а я его — одного домой… Безвредно, безвредно. Дед-то что угодно сказать может. Он на голову дырявый стал, сам же предупреждал. А то поди уничтожение редкого бильвиза не прошло для пацана даром.
— Можешь кое-что Насте передать, а?.. Позарез надо. Она ждёт просто — я ж обещал. А я всегда держу своё слово.
Плохо дело, подумал я. Но на всякий случай кивнул, отмахнулся “щас, мол, щас, погоди”, и купил ему билет. Но когда обернулся, понял — всё с Герой в порядке. Это со мной было что-то не то.
Поэт держал в раскрытой ладони вышитый вручную носовой платок, какие я мельком видел в комнате Иго. Нежно, как великую драгоценность держал, потому как в нём молочным перламутром отливала нехилых таких размеров жемчужина. Да симметричная! Откуда он её взял? Ну не пропёр же через столько из самого Тая?!
— Насте? Какой нахрен Насте?! — я стремительно терял связь с реальностью. И злился.
— Моей девушке.
— В Сибирь передать?!
— Почему в Сибирь? Она здесь! У бабки гостит все праздники. Передашь? Вот адрес, — Гера подготовился. Он запустил руку в карман и вынул листок с адресом Настиной бабушки. Протянул. — Дед сказал, что ты согласишься. Я сам хотел, но…
— Не надо сам, — я забрал жемчужину и завернул её потуже в Игово рукоделие, а листок с адресом сунул в паспорт, чтоб наверняка не потерять.
— Скажи ей, что…
— Позвонить ей просто не мог? — я вдруг понял, что жутко раздражён. С чего, почему, зачем? Не знаю.
— С тапка, что ли? Не тупи, — нагло огрызнулся Гера и опять стал серьёзным и непроницаемым. Обиделся.
Я проводил его до перрона, где мы ещё с час-полтора стояли молча. Уж не знаю, с чем это было связано, но настроение ухудшалось стремительно. По боку стали даже ёлочки-гирлянды, а улыбки на лицах казались всё больше какими-то накладными, дежурными. Да ещё этот “Джингл беллз” вместо “В лесу родилась ёлочка”… Ну нахрен пихать забугорное, есть же своё!
Когда объявили посадку, уже основательно стемнело. Я было пошёл провожать Геру в сам вагон, но он решительно остановил меня. Не маленький, мол.
— Номер телефона у Насти возьми. Пожалуйста.
Поезд тронулся и вскоре скрылся из виду. Я постоял какое-то время, да и поплёлся к метро. С визитом в Вотчину затягивать не стоило.
Сенная площадь, дом ноль… Платформа девять и три четверти, сука!.. Министерство Магии, твою мать!..
Денег оставалось мало, тысячи три, не больше. К Митричу соваться совестно. Скажет — пропил. Да и незачем пока, как выяснилось. У деда где-то в заначках хранилось немного царских монет, притом не только и не столько Николаевской эпохи. Но выдал он только пять, и строго наказал купить два телефона: себе один и нам на всех один. Без соцсетей он стал похож на вынутого из воды морского ежа — совсем сдулся. На деньги от этих пяти монет можно было купить смартфон каждому. Интересно, сколько у деда ещё таких? Впрочем, тащиться по новогоднему Питеру с сундуком, набитым чеканкой Екатерины Великой, можно было только в костюме не менее Великого Петра. Вот тогда у полиции к тебе вопросов не возникнет.
В вагоне метро я долго наблюдал, как какой-то бородатый мужик бессовестно пытался уснуть на плече незнакомой тучной женщины. И только эта картина маслом навела меня на мысль, что на Сенной вряд ли кто-то ждёт меня в такое позднее время. Уж лучше завтра, как добропорядочный и законопослушный гражданин, я заявлюсь к ним, заспанным, спозоранку. А сейчас — в хостел.