Стеф ждал его у ворот, подперев собой врытую в землю балку. В распахнутом сером полушубке и без шапки.
— Бак отдыхает, — сказал вместо приветствия. — Пойдём, прогуляемся. Разговор длинный. Замёрзнуть не боишься?
Брок усмехнулся, оценив шутку.
Они шли, загребая снег мохнатыми сапогами-унтами. Никто не начинал говорить.
— Скажи мне для начала, — подал голос Стеф. — Что вы собираетесь делать с тем, кто потрошит девушек?
— У нас много вариантов? — удивился Брок. — Убьём, естественно.
— Он не один, — поморщившись, ответил Стеф. Они дошли до ельника. Тени под широкими лапами были чернее, чем небо над головами. — У него стая выродков и изменённых. Я следил за ним давно, сюда он пришёл со стаей минимум в шесть голов, не считая выродков. Если бы не эти твари, я бы сам справился. Прогнал бы отсюда. Я не думал, что он снова примется людей жрать.
— Кто — он? — всё же спросил Брок. — Мы словно говорим о ком-то конкретном. О ком-то, кого ты хорошо…
— Мой брат, — глухо выдохнул Стеф и, остановившийся было, пошёл дальше в лес. — Мой старший брат. Александр.
— А теперь поподробнее и не торопясь, — предложил Брок, оседая на широкий старый пень.
Стеф рассказал ему странную историю. Он оказался наследником старого рода, но об этом Брок и по окрасу догадался. Его отец был вожаком клана где-то далеко на западе, в горах, где прятались от ищущего взора магусов истинные высшие оборотни. В тех местах, где мирно жили испокон веков всегда, когда человечество ещё было юным и слабым, и приходило к истинным с просьбами о помощи, приносило щедрые дары, приводило стада и девушек — чтобы рожали щенков. Так уж природа насмехнулась над оборотнями, что для здорового потомства им нужна была человеческая утроба или семя. Когда оборотни спаривались друг с другом, потомства не получалось или рождались уродцы. Брок понял, что Стеф и Александр были сводными братьями, потому что мать Александра умерла в родах, и отец взял себе другую женщину. Так появился Стефан. И так уж вышло, что всем он нравился отцу больше старшего сына. В итоге мальчики выросли, и, несмотря на сводную кровь, были очень похожи друг на друга — светловолосые, голубоглазые, крепкие. Только характерами отличались, как небо и земля. Живой, добродушный Стеф и угрюмый, настороженный, нелюдимый Александр.
— В день совершеннолетия Александра отец объявил, что видит наследником меня. Думаю, тогда всё и началось, — сказал Стеф из тени, в которую словно спрятался, укутался темнотой. — Александр всегда был одиночкой, у нас не выходило найти с ним общий язык, а друзей у него толком не водилось. У меня же всегда был Бак. Мы дружили с самого детства.
Он замолчал ненадолго, а Брок возьми и ляпни:
— Я видел вас вчера в окно. На шкуре у печи. Случайно вышло, — сказал он и посмотрел в тень, где стоял Стеф. Она не шелохнулась. Брок вздохнул и продолжил: — И это не моё дело, что там у вас происходит. Продолжай.
Помолчав ещё немного, Стеф кашлянул и заговорил снова:
— Я видел, как это расстроило Александра. И в тот же день решил убежать. Мне не нужен был трон. Бак поддержал меня.
— Сколько вам было?
— Тридцать три. Мне оставалось два года до совершеннолетия.
Брок узнал, что с тех пор ни Стеф, ни Бак не были дома, в горах. Они постоянно путешествовали, переезжая с места на место, смотрели города, природу, людей, изучали профессии. Всё им было интересно.
— Пока в один момент в месте, где мы жили, не появился оборотень и не принялся убивать. Точно, рассудительно, резал людей в ночь полнолуния. То, что это был Александр, я узнал позже. Тогда мы просто снялись с места и сбежали. Начали появляться первые ловчие отряды. Нам совсем не хотелось попасть под горячую руку. С тех пор год — это максимум, который мы проживали на одном месте. А обычно и того меньше. Он находил нас всегда и делал так, чтобы натравить ловчих.
— И ты ни разу не попытался встретиться с ним лицом к лицу? — жёстко спросил Брок. — Ни разу за всё то время, что вы от него бегаете?
— Он мой бр-р-рат! — рыкнул Стеф из тени. — И он сошёл с ума. Уже давно. Не знаю, что его ещё держит в этом мире. Возможно, только жажда мести.
— А люди? Людей тебе не жалко? Сколько девушек порезал Александр в твою честь?
Из тени снова глухо, по-волчьи зарычали.
— Люди — это всего лишь люди. Их много, они плодятся, как крысы, не задумываясь ни о чём. Они натаскивают ловчих, которые расправляются не только с выродками, этим неудавшимся экспериментом над кровью истинных. Но и самих оборотней убивают, таких как ты или я, даже тех, кто никогда не ел человечины и вполне мирно сосуществовал с людьми. Люди по обычаю мелочны, завистливы, трусоваты, за что мне их жалеть?
— За людьми будущее, — спокойно сказал Брок. — И далеко не все из них такие, как ты говоришь.
— Будущее? — взбесился Стеф, выпрыгивая из тени и сверкая пожелтевшими глазами. — Это говоришь мне ты, ты, истинный, который позволил надеть на себя ошейник и теперь прислуживаешь магусам, словно выдрессированная псина?
Этого Брок стерпеть не мог. На ходу стряхивая с себя стёганку, он прыгнул и повалил Стефа на снег. Зарычал в лицо:
— И это всё говорит тр-рус, что бегает от собственного брата, не в состоянии найти в себе силы, чтобы покончить с ним раз и навсегда? Не можешь грех на чистую свою, незамутнённую душу взять? А может, он тебя каждой выпотрошенной девушкой просил — убей меня? Может, он говорил это так, как был способен, погрязши в своём безумии? А ты не смог, струсил?
Стеф рыкнул раскатисто, по-волчьи, с огромной силой оттолкнул от себя Брока и на лету мазнул рукой-лапой по предплечью. Руку пронзила острая горячая боль.
— Ах ты… — неверяще прошептал Брок, рассматривая намокающий алым рукав рубахи и рассечённую мышцу под ней.
Стеф стоял поодаль, чуть наклонившись вперёд, уже без полушубка, и тяжело дышал. Изо рта валил пар. Удлинившиеся руки с изменёнными кистями стали оружием убийства, на пальцах блестели острые когти.
Брок усмехнулся.
— Хочешь драться? — спросил он, выпутываясь из рубахи и сапог, оставаясь в одних штанах. — Думаешь, я ни на что не гожусь?
Он поднялся со снега и, выгнувшись по-звериному, позволил измениться рукам и челюсти. Немного, но достаточно, чтобы вцепиться в глотку или раскроить когтями живот. Шею жгло огнём, но разве имело это значение, когда в крови плясало ощущение чистой, беспримесной радости? Наконец-то, наконец-то драка только своим телом, без человеческой стали и хитростей, только он, его зубы и когти, и почти полная, ласково шепчущая луна, выглядывающая из-за облаков. С луной всё было легче и проще. Правильнее.
Они сцепились под елью, грудь к груди, рыча, упираясь друг в друга. Брок был опытней, Стеф — моложе и гибче. Он постоянно уходил от захвата и выворачивался, оставляя на теле длинные саднящие царапины. Наконец, Броку надоело танцевать. Уйдя из-под удара в обманный поворот, он поставил подсечку и, когда Стеф упал, ударил когтями по бедру, вспарывая штаны и кожу под ними — глубоко. Навис сверху, придавил телом и раскрыл челюсти, позволяя тёплой, солёной от пота шее биться венкой прямо под длинными, острыми зубами. Стеф замер. Только грудь бешено ходила от дыхания.
А потом Брок выпустил чужую глотку из захвата, распрямился и, ухмыляясь, медленно отполз назад. Ощутил за спиной еловый ствол и привалился к нему.
Стеф лежал на снегу, раскинув руки, и часто, глубоко дышал. Его кисти уже были обычными, как и лицо, и тело. Выглядел он основательно потрёпанным.
— Я погорячился, — в конце концов сказал он хрипло. — Прости меня.
— Я тоже был не прав, — ответил Брок и криво улыбнулся. Мороз кусал разгорячённую короткой схваткой потную кожу, от них клубами шёл пар, но холод не ощущался. Адреналин и радость битвы ещё бурлили в крови. Было тепло.