Пусть совет кланов отверг просьбу короля о помощи и союзе против Ларона, назвав посольство сборищем мясников, но никто не посмел осмеять, освистать или бросить камень в кортеж, что возвращался по той же улице, пусть и весь Швигебург негодовал от подобного предложения. Тард тоже был немало озадачен. Неужели такие рыцари могли просить об этом? Но не поддался поспешности разочарования, предпочитая самому все узнать от этих людей. И ему представился случай. Собственное несчастье толкнуло его на ту дорогу, где он снова встретился с этими паладинами по прошествии многих лет.
Они вместе сражались и убивали драконов. Вели долгие беседы у костров, спорили до хрипоты, но то были споры, а не ругань. Тогда, на него и тех, кто пошел вместе с гномом, без роду и племени, без герба и стяга, ради даже простой мести, эти рыцари смотрели по-другому, не как на наемников, а как на товарищей по оружию. Память у фивландцев была долговечна и крепка, как их знаменитая сталь. Бритва не забыл и всегда рассказывал о былых походах тем, кто появлялся в его отряде в новых экспедициях. Потому что гному это казалось важным. Потому что нынче на них смотрели как на наемников и только. И Тарду хотелось, чтобы его товарищи по оружию знали, что так было не всегда.
Убийца драконов достиг того места, откуда виднелся реющий феларский стяг, и замер. По дороге, в лучах то выходящего, то снова скрывающегося за облаками солнца ехала горстка всадников. За собой под уздцы они вели оседланных и снаряженных коней без седоков.
Помятые шлемы приторочены к седлу, в руке у кого-то виднелся обломок копья, которое тот не выкинул прочь лишь оттого, что самого не было в седле, а разум блуждал где-то, предоставив телу долгий и печальный путь, как следовало из пустых глаз. Возглавлял эту процессию старый рыцарь. В руке у него был стяг, а другая сжимала поводья коня товарища, что устало горбился в седле, уронив седую голову на грудь. Перехватившая глаза повязка белой ткани темнела двумя пятнами запекшейся крови.
— Адлер! — позвал Тард и бросился наперерез тому всаднику, что возглавлял процессию.
Едущий впереди рыцарь посмотрел на гнома мутными усталыми глазами и остановил свою лошадь. Следовавшие за ним тоже встали посреди улицы.
— Убийцы! Будьте вы прокляты!!! — разорвал воздух истошный материнский вопль, возвестивший о том, что и здесь была родительница одного из тех молодых воинов, который одел вороненые отцовские доспехи и не так давно уехал в ночь.
Подскочивший к женщине священник выставил перед ней крест и что-то затараторил, но его оттолкнули совместными усилиями два старика. Стоявший подле матери маленький мальчик с мокрыми от слез глазами подхватил с земли камень. Со всех сторон полетели выкрики, которые противоречили друг другу, будто сшибаясь над головами рыцарей в незримой схватке.
— Да как вы смеете!?
— Смеем, там погиб мой сын!
— Он был еретик!
— Разве молодая горячность не бывает простительна?!
— Бывает, когда не берется за оружие!
— Они сражались за нас на войне! Уже забыли!?
— А что же теперь, зачем убивать наших детей?!!
— Пожалейте хоть слепенького! — оборвал весь этот гомон не такой громкий, но отчаянный возглас старухи.
Тард встал подле лошади Адлера и, выхватив свой топор, рявкнул так, что даже старый магистр дрогнул в седле:
— А ну, завались! Кто кинет хоть один камень — убью на месте! Братва, живо все ко мне!
К гному тут же подбежали те из наемников, что стояли поблизости, выхватывая на ходу оружие и еще мало понимая из-за чего весь сыр-бор.
Гортт словно из-под земли вырос возле своего товарища. Поправляя сбившийся от бега чуб, он окинул взглядом тех, кого они брали сейчас под свою протекцию и ком встал у него в горле. Рыцарей-то было всего пятеро. У некоторых доспехи побиты вдрызг, на ком-то вообще одна кираса… И все старики. Растрепанные седые волосы, наспех перевязанные грязными кусками ткани руки, плечи и головы. Те, из них, кто еще понимал, что творится вокруг, растеряно озирались, сотрясаемые мелкой дрожью под порывами холодного ветра.
— Тард, это ты? — подал голос старый магистр.
— Да, я, дружище!
— Где ты? — рыцарь неуверенно протянул руку.
— Здесь, — подавившись собственными словами тихо произнес гном, схватив пальцы Адлера.
Тот рыцарь, что держал за поводья лошадь магистра, выпустил их и отвернулся, устремив взгляд под копыта собственного коня.
С помощью Гортта Бритва помог Адлеру спуститься на землю. Тард обхватил старого рыцаря за плечи своими сильными руками. Тот как-то слабо улыбнулся и спросил:
— Что происходит, друг, почему кричат?
— Ничего, это люди приветствуют вас, — Тард сорвал с плеча свой плащ и накинул на плечи магистра.
Под прикрытием наемников, сопровождаемые поутихшим ропотом собравшейся толпы, рыцари были препровождены в постоялый двор. Один молодой парень из отряда Бритвы предложил возглавлявшему процессию рыцарю, который единственный сам мог идти вместе с ними, поднять стяг над крышей дома, где они остановились. Но тот лишь отрицательно покачал головой и молча указал на привязанных у коновязи многочисленных лошадей, навсегда лишившихся хозяев. Рыцарь собирался свернуть стяг, но молодой наемник, по внешнему виду тоже уроженец северного Фелара, буквально вырвал древко из его рук. Рыцарь схватился за меч, но молодой парень опустил стяг на середину древка и встал, выпрямившись, перед входом на постоялый двор, сжав посильнее зубы и отставив руку в сторону, немного наклонив «знамя» Белых Волков. Рыцарь вытянулся перед наемником и, с душой похлопав того по плечу, повернулся и вошел в двери. Наемник остался стоять недвижимо, словно изваяние, под удивленными взглядами прохожих.
Он окликнул священника, проходившего мимо. Святой отец опасливо подошел к нему:
— Что ты хотел, сын мой?
— Прошу вас, помолитесь за… них… — стуча зубами от холода произнес молодой наемник.
Священник замялся под пронзительным взглядом. Служба стоила денег, ведь их церквушка только отстроилась и там даже не на что было купить свечей, а простая молитва за падших казалась священнику слишком мелкой пред паладинами, которых приютил городок. Простой люд, попроси он на это дело пожертвовать хоть немного, откажет, судя по тем крикам, свидетелем которых он стал.
Проезжавшие мимо двое всадников по знаку одного из них резко остановились, едва увидели приспущенный стяг.
Один тут же соскочил с коня.
— Что же вы, святой отец!? Неужели откажите!? — раздался за спиной священника неприятный голос.
Клочковатая седая бровь незнакомца в широкополой шляпе со срезанной тульей поползла вверх. Морщины пробежали по впалым щекам на сухом лице с высокими скулами, когда он достал и протянул туго набитый кошелек с вышивкой.
— Устройте самую роскошную службу, которую только знал ваш городок.
Незнакомец толкнул священника, сунув кошелек ему в грудь и поторопил в сторону церкви, покуда лысый спутник столь щедрого человека молча громоздился рядом на огромном коне.
— Мугал, у тебя остались деньги? — спросил незнакомец.
Лысый утвердительно кивнул.
— Дай пару серебряников, — сказал не терпящий возражений голос.
Монеты были отданы молодому наемнику, который озадаченно сжал их в руке.
— Хороший ты парень. Помяни тех, кто пал, — ответил на немой вопрос наемника незнакомец и подошел к стоящим у привязи коням.
— Клод, нам пора ехать, — напомнил Мугал.
— Мы задержимся здесь, время еще терпит, — отрезал Клод.
Он медленно проходил мимо боевых коней стоящих особняком, и смотрел гербы на попонах, тяжело вздыхая:
— Прощай, Борс… и ты, сэр Гарет, и ты, Гахерис…
Клод шел и прощался с теми, кого знал и с кем раньше бывал на совете у прежнего короля Фелара. С потомками, взявшими в новое время имена из древних легенд в надежде на исполнение мечты тех далеких времен.
— Покойся с миром и ты… сэр Бедивер…
Вечером того же дня в снятом на ночь доме, Клод сидел возле камина и подбрасывал туда все новые и новые исписанные листы с печатями канцелярии. Мугал сидел подле и с изумлением смотрел на ту «печать», что осталась на лице брата — печать глубокой скорби. Листки дрожали в трясущихся руках, неумолимо отправляясь один за одним в огонь. То были записи об ордене «Белых Волков».