Тард не любил нравы, которые появились после войн, громких побед и поражений. Он верил в то, что старые обычаи оказывались куда лучше, проверенные временем, закаленные, ведь, раскаляясь в горниле пожарищ и остужаясь в реках крови, крепло век от века то самое, почитаемое им, боевое братство…
Жена трактирщика робко подошла к двоим гномам и стояла некоторое время в нерешительности. Гортт повернулся к ней:
— Что тебе? Мы заплатим и за него…
— Ой, да разве в деньгах дело! — прошептала взволнованно женщина, — Я этого оборванца знаю не первый год, он обязательно расплатится.
— Чего тогда?
— Вы, наверное, не знаете… Он обычно не заказывает крепкого пития.
— Ну и что с того?
— Я просто хотела попросить вас побыть немного здесь и присмотреть за ним.
— Зачем это? — спросил Тард.
— Он… сейчас набирается для храбрости. Удумал какую-то глупость. Вы уж поглядите за ним.
Тард и Гортт озадаченно переглянулись, но просьбу жены трактирщика выполнили, поочередно дежуря у того самого окна, пока убийцы драконов готовились к тому, чтобы перебраться ближе к докам. До отплытия оставалось всего несколько дней, и король не раз справлялся через гонцов о готовности наемников к походу.
Настала очередь Гортта дежурить и он задумчиво сидел у окна, поглаживая обух своего топора. У него чесались руки пустить оружие в дело против тех, кто отнял у него Нэй, которая, за все то время, что они ехали до Шаргарда, стала ему как дочь. Сердце сурового вояки щемило, когда он вспоминал, как она готовила для них похлебку, делила все тяготы и своими слабыми ручонками, стоя по колено в грязи, помогала вытаскивать застрявшие повозки. А теперь ему всякий раз приходилось отвечать на вопросы наемников о том, куда запропастилось их «милое чучелко», как они ее прозвали меж собой.
В церкви неподалеку начал бить колокол, зазывая прихожан к утренней службе.
Приближалось время казни.
Со спины Гортта раздался грохот. Гном вскочил и встал у двери. Эйлт поднялся, опрокинув стол.
— Никто не поможет… Тогда… я сам!!! — схватив пустую бутыль он разбил ее о печь, сжав в пальцах осколок горлышка, и выхватил второй рукой кинжал.
— Держись, Феникс! Я иду! — рявкнул вор, направляясь к двери.
— Стой, ты куда!? — преградил ему путь Гортт.
— С дороги, гном! Там сейчас убивают моего друга!
Эйлт, с не пойми откуда взявшейся силой, отбросил с прохода дюжего гнома и ударом ноги распахнул двери. Жена трактирщика отчаянно заголосила. Ее муж, по обыкновению, спрятался на всякий случай за стойку.
— Бритва!!! — не своим голосом завопил Гортт.
Тард сразу все понял, едва Эйлт появился на пороге с оружием в руках и полным безумием в остекленевшем взгляде. Гном знал, как выглядит отчаявшийся ларониец.
— Братва, держи его! — заорал Бритва, когда полукровка бросился вперед, разбрасывая всех, кто стоял у него на пути.
— Навались! Все разом! — командовал гном растерявшимися по началу наемниками.
Эйлт воспользовался замешательством, вырвался и что есть духу побежал по улице.
— Дурак! Тебя же убьют! — надрывался Гортт, припустив следом за полукровкой.
— Что стряслось?! — задыхаясь от быстрого бега спросил Тарда один из наемников, когда они пытались безуспешно догнать Эйлта.
— Новенький? — усмехнулся в бороду Бритва, — Тогда смотри хорошенько. Вот она, ларонийская преданность! А против таких нам скоро драться придется.
Дома проносились мимо сплошной стеной. Полукровка оторвался от своих преследователей и мчался вперед, на строй солдат, что дежурили возле остатков старых баррикад. Когда учинялись казни, стража перекрывала западный район города. Вот и теперь, озадаченные появлением этого незнакомца, что, прибавляя скорости, летел на них, солдаты выставили вперед алебарды.