Двое островитян дежурили, укрывшись от дождя под нависающими едва не встречающимися наверху крышами двух домов. Они то и дело оборачивались, с подозрением наблюдая за оставшимися у входа убийцами драконов, хоть возле наемников и находилось вполне достаточно их собратьев по оружию.
В очередной раз удостоверившись, что все в порядке, один из них поежился и обернулся в сторону неясного просвета меж стен впереди. Он удивленно заморгал. Там кто-то был. Рослая фигура стояла не двигаясь. Островитянин дернул за плечо напарника и указал в сторону нежданного гостя. Оба медленно двинулись вперед, прижимаясь к стенам и схватившись за рукояти мечей у пояса.
— Кто ты?! — спросил без особой надежды на своем языке островитянин, так как феларского пока не выучил.
— Я — всполох клинка, что препроводит вас в Бездну! — раздался неожиданный ответ на том же языке.
— К оружию!!! Здесь ранкен! — только и успел крикнуть островитянин, выставив свой меч навстречу пущенному в грудь кинжалу, сверкнувшему на лету раздвоенным лезвием.
Барабанной дробью отдался под сходящимися крышами топот сапог незнакомца, взорвавшийся клацаньем клинков под самым ухом островитянина. Капля холодного пота сбежала по его лбу, когда он покосился на глухо захрипевшего напарника, съезжавшего по стене с рассеченным лицом.
Кинжал застрял раздвоенным лезвием в мече. Островитянин успел парировать только его. Застыв как изваяние он опустил взгляд ниже собственной груди — из живота торчал кончик клинка. Во рту появился сильный привкус крови.
— Как… быстро… — прошептал островитянин.
Цепь на рукояти кинжала натянулась, резко вырвав из рук охранника оружие, и он опал на колени, завалившись к стене возле своего убитого напарника.
— Кобра!!! — разнесся над двумя телами протяжный крик, долетев до здания борделя и потряся, казалось, сами стены.
Члены банды оставили убийц драконов и метнулись к переулку. Наемники тоже похватались за оружие. Один островитянин, побежавший раньше остальных, крутанул в пальцах метательную пластину и коротким движением кисти пустил ее в темноту между зданий. Раздался звон и в ответ полетели точно такие же, взрезав ему сначала руку, а потом вонзившись в колено. Бедняга споткнулся и повалился под ноги товарищей. Некоторые остановились, другие же прыгнули через него и с яростным кличем метнулись в переулок откуда в ту же секунду вылетел в высоком прыжке напавший.
— Феникс?! — удивленно выдохнули с трудом узнавшие его наемники.
Полукровка плюхнулся возле них, согнув колени и уперев одну руку в камень мостовой. В другой сверкал окровавленный островитянский меч, в зубах был зажат шпаголом с прикрепленной к рукояти цепью. Мокрые волосы откинуты назад, один из ботфортов подвязан сильванийским шарфом с рунами.
— Откуда ты взялся?
— Не вмешивайтесь, — прошипел через сжимающие кинжал зубы Карнаж, глядя на них безумными желтыми глазами.
Разжав челюсть, «ловец удачи» подхватил клинок и метнул вверх, последовав в неимоверном прыжке за взвившейся к скату крыши цепью.
— Какого черта!? — воскликнул один из наемников, когда островитяне всей гурьбой подбежали к дому и сверху им в руки слетел убитый стрелок, выронив ружье.
— Не лезем парни! — крикнул один из гномов, — Бритва же приказал ждать! Нечего нам соваться, вы видели его мутные глазищи?! Он же чем-то накачан! Век мне пива не пить, если он не наглотался перед боем какой-нибудь дряни. Своих еще порубит.
Люди Кобры, тем временем, забыли о наемниках, устремившись по улице за Карнажем, карабкающимся по скату крыши борделя.
— Чего тогда? Зря приперлись что ли!? — возразил феларец, толкая гнома, — А ну давай, братва, держи тех гадов, что Феникса гоняют! Наваляем так что б их родная островитянская мать не узнала. Эй, там! Слышь, кодла!
Сказав это, наемник шагнул в сторону людей Кобры, отбрасывая свой меч и призывно махая рукой, сжав другую в кулак. Островитяне приняли вызов и тоже отложили оружие.
Дик прижал Эйлта к стене. Вору приходилось не сладко, ведь это чудище обратило весь свой гнев и ярость на него, и на удивление проворно сражалось широкой феларской шпагой. При всей своей массе помощник начальника тюрьмы довольно ловко обращался со своим старым и тяжелым оружием, ведь теперь клинки ковались куда прочнее и легче. Навалившись на полукровку, он дыхнул на него зловонием из малюсенького рта и, повизгивая, прорычал с усилием бесповоротно меняющихся голосовых связок: