Лан и Катрин не сорвали бурю оваций, но в шляпе барда образовалось горстка серебряников. Это не была «любимая» песня, однако она создавалась в «нелюбимые» годы, а время не так сильно все изменило. Эхо тех лет их шло рядом насмешками и презрением «чистокровных» и глухой ненавистью ларонийцев по ту сторону Цитадели Бормов в горах.
Скиера подошла и затормошила застывшего, словно изваяние, Карнажа. Тот не обратил внимания.
Все вокруг пришли в движение, и снова робко пробивались ростки бесед, сметенные песней как прошедшим ураганом. Лучница перегнулась через плечо Феникса и увидела, как между пальцев закрывавшей его лицо руки горят ненавистью ставшие черными глаза, вперившие свой взгляд куда-то вперед. Подобно той птице, которой был обязан прозвищем, он не выпускал свою цель из виду ни на секунду.
Полуэльфка заметила, как по лестнице, ведущей с общего зала в апартаменты постояльцев, поднимались две фигуры. Впереди шел лысый пожилой мужчина с косым застарелым шрамом, пересекающим лицо наискосок, а за ним плелся еще кто-то, закутанный в плащ с надвинутым на лицо капюшоном сильванийской накидки.
— Смотри-ка, уже спелись… — тихо произнес каким-то не своим голосом «ловец удачи».
Глава 4
«Дельный совет подскажет и верный путь укажет»
— Доброго утра, господа! — громко пожелал мэтр Николаус всем тем, кто в этот ранний час сидел в общей зале его гостиницы, потягивая лангвальдский чай. Этот крепкий напиток по распоряжению хозяина заваривали всем, кто пожелает, до полного восхода солнца, согласно старой фивландской традиции. Однако желающих оказалось немного. И, скорее всего потому, что не все были в силах оторвать свои спины от мягких постелей после вчерашней гулянки, либо потому, что не всем был по вкусу крепкий лангвальдский чай. Его подавали в сферических глиняных кружках с небольшими металлическими трубочками, через которые и пили, так как горячая жидкость находилась под толстым слоем мелко нарубленных и высушенных чайных листьев.
— И вам доброго утра, гостеприимный хозяин, — отозвался один из постояльцев, не отрываясь от разложенных на столе пергаментов и книг.
Николаус смутился. По внешности того, кто ответил на пожелание, можно было судить, что он ни кто иной, как ларонийский эльф. А их не очень-то жаловали местные. Впрочем, и сами соседи за горами не оставались в долгу и отвечали тем же.
Длинные белоснежные волосы гостя спадали ниже плеч на фиолетовую рубаху с широкими рукавами, скованными у кистей резными браслетами из чистого серебра. Тонкие длинные пальцы рук, перелистывающие страницы, были затянуты в темные перчатки из мягкой кожи. От кружки с лангвальдским чаем поднимался густой пар, окутывающий лицо незнакомца.
Он прибыл далеко за полночь. Ларониец не попросил комнату, а сразу закинул свой камзол на скамью у окна и сел за стол, потребовав заправить гаснущую лампу маслом и чая, что было незамедлительно исполнено. Ведь, в дополнение к солидному виду этого эльфа, явно дворянского сословия, на стол упала серебряная п'о'ксессальская крона.
— Пусть наш сорт чая, взращенный моим прадедом, добавит вам бодрости и долголетия, — немного помявшись, с натянутой улыбкой добавил Николаус.
— Да-да, и тебе не кашлять! — донеслось от противоположного окна. Там потягивал «фамильный» напиток Карнаж, коротавший время в компании огарка свечи, торбы валяющейся у его ног, и странной формы короткого клинка в ножнах, покоящегося на коленях.